Огонь, подобный солнцу

Она провела языком по его груди, животу, взяла губами его пенис, и он оказался у нее во рту так глубоко, что почти касался горла, кончики ее пальцев нежно дотрагивались до него. Его рука скользнула вниз, но она, отстранив ее, поднялась на колени между его ног, ее волосы свисали ему на талию, ее губы скользили вверх-вниз, ее язык обволакивал его, он чувствовал прикосновение ее зубов, она слегка покусывала его, увлекая его к разливу, к жгучей радости, оставившей его тело ноющим и обессиленным.

Она легла рядом с ним, целуя его шею.

- Я хочу рассказать тебе все, но нет времени. И никогда не будет.

- Мы сделаем так, что будет.

- Нет, мы не сможем. Это дозволено только богам.

Перед закатом ветер стих. Коэн спустился по протоптанной тропинке на берег. Земля здесь была усеяна следами коз и их испражнениями. На пляже под ногами хрустели стебли пальм, а их кроны раскинулись над головой, словно зеленые солнца на фоне холодного неба. Песок был еще теплым; он сел у подернутой рябью дюны, чувствуя необъяснимую потерянность. Нахлынувшая белой пеной вода почти достала до его ног. Разувшись и сняв носки, он смотрел, как она струилась между пальцев.

"Сколько же раз каждый день я пытался понять все, что произошло? Одна смерть за другой, бомба, этот австралиец со шкуркой лемура и мотоциклом все это какая-то бессмыслица. И она тоже не может это понять. Но хоть верит". Песок струился между пальцев.

Со склона донесся стук камней. На тропинке, брякая колокольчиком, появилась коза, за ней - другие, позади прыгали козлята, они начали копаться своими носами в сухих пальмовых листьях на берегу.

Тыкая впереди себя сучковатой палкой, по тропке спускался седовласый старик в свободной накидке из козьей шкуры. У него были костлявые ноги с тощими икрами. Не говоря ни слова, он пошел по берегу и, сев на корточки рядом с Коэном, устремил свой взор на море. Легкий ветер шевелил, пучки его пожелтевшей бороды.

- Vroxi. - Он показал на небо.

Коэн непонимающе пожал плечами.

Пастух удивленно-насмешливо посмотрел на него, как будто Коэн не понял простой шутки. Он извлек из своей шкуры-накидки завернутый в тряпку кусок хлеба и, отломив ломоть, предложил Коэну. Крошащийся хлеб отдавал содой. Он отщипнул также и немного козьего сыра, сухого, с привкусом оливок.

- Tedesco? - спросил он.

Коэн покачал головой.

Пастух, улыбнувшись, обнажил обломки прокуренных зубов.

- Bambino, Benghazi. - Он показал на себя, потом вытянул руку на уровне пояса. Кивком головы он указал на Коэна. - Americano, bene?

Коэн покачал головой. Пастух пожал плечом. По металлически-серому с белой каймой небу плыло похожее на акулу облако. Пощипывая траву, козы стали забираться на северные утесы. Уперевшись палкой в песок, пастух поднялся. Желтые ногти на ногах торчали из его веревочных сандалий, как когти.

- La pioggia, stasera, - сказал он и засеменил за козами, подняв палку на плечо.

Коэн взглянул на море. "Почему же любитель обезьян не стал меня убивать? Надеялся, что выведу его на Пола? Зачем надо было убивать Ким или Фу Дордже, или Сирэл? Чтобы заставить их замолчать? Наказать? За что наказать?"

Коэн забрался по тропинке наверх. Долина была окутана предвечерней тишиной. Тускневший кустарник поднимался вверх и покрывал зазубренные высоты. На севере над одинокой низкорослой сосной на вершине горы кружил казавшийся крошечным ястреб. Девятнадцать дней.

"Пежо" нигде не было видно. В домике было дымно и тепло, в очаге краснели угли, пол подметен, но Клэр отсутствовала. Ее одежда висела на стене возле кровати. Он притронулся рукой к телесного цвета бюстгальтеру, сохранявшему ее запах, затем сорвал горсть виноградин с грозди, лежавшей на столе, и выглянул в окно.

Взяв с собой трубку тибетца, он направился на север по следу телеги. Грязные тучи собирались над голыми зубьями горных вершин. Тропа разделялась на несколько более мелких козьих тропок, каменистых и усыпанных козьим пометом. Пикируя друг на друга в теплых потоках воздуха, над горами резвились два ворона. Боль в колене никак не проходила, он шел до тех пор, пока она не стала нестерпимой.

Когда он вернулся, "пежо" уже стоял в кустах. Струившийся из трубы дым уходил куда-то в глубь острова.

- Я боялась, что ты уже превратился в козу, - сказала она, отходя от ручного насоса возле раковины и направляясь к столу с пучком шпината в руке.

- Куда ты ездила?

- В Ви, но там ничего не оказалось из еды. Оттуда махнула в Ситию.

- У нас же есть еда.

- Я забыла про зелень для салата.

- Я смотрел на океан...

- Да? Ну и что же он поделывает?

- ...и старался понять, зачем мы здесь.

- Мы разве еще не решили зачем? - Она взяла его за руки, пальцы были холодными и мокрыми. - То, что мы имеем, так непродолжительно.

- Зачем ты приехала сюда?

Она села на кровать рядом с ним. На столе под шпинатом начала собираться вода. Она стала обрывать листья.

- Если бы ты знал, как бессмысленны твои вопросы...

- Как ты думаешь, зачем я здесь?

- Чтобы скрыться, затаиться.

- От кого?