Огонь, подобный солнцу

- Послушай, полегче, - сказал Коэн. - Это моя сестра.

Матрос сел, поскреб свои жидкие рыжеватые кудельки, поискал вокруг глазами свой берет, встал и рыгнул.

- Твоя сестра - лесбиянка, - произнес он, расстегивая гульфик.

Коэн нанес ему левой рукой короткий легкий удар, и матрос, опрокинувшись назад, словно становясь в стойку на руках, медленно загрохотал вниз по лестнице. Его ноги взлетели вверх, и, перевернувшись через голову, он рухнул у стены лестничной клетки четвертого этажа.

- Ты что, убил его? - прошептала она. - Черт, только этого еще не хватало.

Матрос сел и его вырвало.

- Подонок, - она плюнула, - гомосек, ублюдок. Маricon!

Спустившись по лестнице, Коэн склонился над матросом.

- Эй, ты дверь найдешь?

- В чем там дело? - раздался голос снизу.

- Madre! Это консьержка, - зашипела она, - заставь его встать!

- Что там происходит? - Крик консьержки слышался уже этажом выше.

- Ты найдешь дверь? - повторил Коэн.

- Я хочу получить свои деньги.

- С этим кончено.

- Что происходит? - вопила консьержка.

- Сейчас я расскажу, - матрос встал, но, поскользнувшись в своей блевотине, полетел на заднице вниз по лестнице, подминая под собой консьержку.

- Убирайтесь! Вон! - завизжала та, извиваясь под ним и пытаясь выбраться. - О Господи, какая вонь, как от тебя несет! - Она торопливо вытерлась. - Все вон! - завопила она.

- Я же только что пришел, - сказал Коэн.

- Все равно вон!

- Я даже знать его не знаю, - добавила девица.

- Ты - salope, putain, шлюха, проститутка... - Консьержка прервалась, чтобы перевести дыхание.

- Я же ничего не сделала!

- Это я виноват, - сказал Коэн. - Он, видите ли, мой брат. Мы часто вздорим.

- Вон. Все вон. Мне плевать, кто вы там. Вон! Вон!

- Тогда верните деньги.

- Никаких денег.

- Я заплатил за неделю. Пятьдесят франков. У меня больше нет.

Консьержка спихнула матроса вниз по лестнице.

- Десять минут. - Она взглянула на несуществующие часы на руке. Потом я вызываю полицию.

- Они арестуют тебя за кражу моих денег! - Крикнул Коэн.

- И моих, - отозвался матрос.

- Она сделает это. Она позовет полицейских, - сказала девушка. Она вбежала к себе в комнату и крикнула: "Лобо! Ко мне". Захлопнув дверь своей комнаты, Коэн, как ошарашенный, уставился на кровать c одеялом, уже знакомые раковину с комодом. "Когда летишь вниз, - пробормотал он, - трудно остановиться". Складывать было нечего. "Еще десять дней без еды, без денег. И некуда податься. О, Господи, приюти меня". Уходя, он заглянул в открытую дверь комнаты девушки. Она бросала на кровать свои платья. Восточноевропейская овчарка с острыми ушами настороженно смотрела на него с порога.

- Куда ты пойдешь? - спросил он.

- Кто его знает? В другую такую же дыру, как и эта, с такой же гранд-дамой в виде консьержки, где найдется такой же добрый самаритянин, благодаря которому меня опять точно так же вышвырнут вон.

- Он оскорбил тебя.

Она махнула рукой.

- Вот что называется оскорблением - когда тебя вот так вышвыривают. Мне надо работать, а не переезжать с места на место.

- Мне тоже придется уходить. Она взяла все мои деньги.

- И правильно сделала. - Она запихивала свои платья, белье, зеркальце и щетку в картонный саквояж. - И поделом тебе. Чтобы не совал свой член куда не надо!

Она догнала его на улице и пошла рядом, немного склонившись набок под тяжестью своего чемоданчика. Лобо неотступно трусил сзади.

- Что же ты будешь делать? - спросила она.

- Спать на улице, питаться крысами.

- К ним нужно много крепкого вина. Какого-нибудь испанского.

- У тебя есть такое на примете?

- Sangre de Того, пошли!

Глава 15

Улица Тюбанов пульсировала движением: сверкали неоновые лампы, сновали машины, молодые, полные страсти глаза многозначительно смотрели на них. Он шел, хромая, превозмогая боль; она дважды останавливалась, дожидаясь его, размахивая чемоданчиком и постукивая каблуком по тротуару. Они поднялись по темной лестнице, и она, звеня браслетами, постучала в дверь в конце полутемного коридора.

- Кто там? - Послышался мужской голос.

- Полиция. Открывай. - Она вновь постучала. - Открывай, salaud!

- Это можешь быть только ты, Мария.

Прикрыв дверь, чтобы снять цепочку, мужчина вновь открыл ее.

- Проститутки говорят, что они - полицейские, а все полицейские проститутки. Трудно разобраться.

- Только это и заставляет тебя шевелиться, Леон. Леон бросил взгляд на чемоданчик, затем - на Коэна.

- Хочешь сбежать?

- Этот благородный рыцарь спас меня от матроса, и благодаря ему меня вышвырнули вон. Леон усмехнулся.

- Ну и что, мне наградить его медалью?

- Дан нам переночевать. Завтра я подыщу какое-нибудь жилье.

- У тебя есть работа на сегодняшний вечер?

- Ты хочешь, чтобы я их сюда приволокла?

- Нет уж, не надо.

- А что?

Закусив верхнюю губу, Леон показал на полуразвалившуюся плетеную кушетку.

- Ложе для новобрачных там. Если собака укусит меня, ей - конец.

- Да она умрет от укуса.

- Хорошо, что ты это помнишь.

- Дай нам какого-нибудь вина.

- На кухне, - Леон посмотрел на Коэна. - Ты откуда?

- Из Тулона.

- Ты ведь не француз.

- Я сейчас живу в Тулоне.

- Путешествуешь ради удовольствия? - Усмехнувшись, он посмотрел на одежду Коэна. - Пушка есть?