Огонь, подобный солнцу

- Каждому свое, - улыбнулся Коэн и, попрощавшись кивком головы, вышел.

Движение на улице Де Ром стихло: лишь изредка мелькали "ситроены" и "мерседесы", в которых сидели люди с холеными недоступными лицами, изысканно одетые и весьма самоуверенные. В витрине ювелирного магазина на срезанной шее манекена висела золотая цепочка - ее блеск казался особенно вызывающим и манящим. Из темного переулка, мяукнув, показалась тощая кошка. Присев на корточки, он позвал ее, но она не подошла.

Из-под двери Марии выбивался свет. Немного подождав, он постучал.

- Mi calentorro, - улыбнулась она, открывая дверь. - В ее комнате стоял теплый запах вина и марихуаны, кровать со сбитыми простынями была влажной от пота. - Что интересного видел?

- Мне там тоскливо.

- Si?

- Все хотят развлечься. А мне так одиноко.

- Поэтому они и стараются держаться вместе. А я люблю одиночек, los solitaries, - таких, как ты. - Она взяла бутылку вина, стоявшую возле кровати. - Хочешь? Кто-то из клиентов оставил.

- Это Nuits St. Georges.

- Maldito sea! Это не то что испанское вино. - Она закурила сигарету с марихуаной и передала ему. - Плоть и кровь.

Марихуана и вино принесли ему умиротворение и некоторую отрешенность. Лицо Марии казалось спокойным и беззаботным. Окутывавший его дым был похож на приподнимавшуюся вуаль. Она откинула волосы назад; под глазами, словно нарисованные тушью, были темные круги.

- А эта работа, - спросил он, - она тебя устраивает?

- Это для начала.

- Начала чего?

- Не хочу жить, как другие, - без денег, но с сопливыми детьми и мужем, который считает: раз он мужик, он имеет право трахать тебя каждую ночь и есть по три раза в день. - Зевнув, она встала и начала расстегивать блузку. - Устала.

Он смотрел на ее смуглый живот, видневшийся из расстегнутой блузки, у него перехватило горло.

- Ты хочешь спать одна?

Она бросила блузку на стул и начала расстегивать юбку.

- Я сегодня отработала семь раз, и один из них был довольно бурный. У меня все болит; больше мне не надо никаких мужчин. - Забравшись в постель, она широко раскинула руки. - И все-таки, ложись со мной, mi calentorro. Погрей меня.

Он вытянулся рядом с Ней на убогой скрипучей кровати. Ее тело казалось длинным, но на самом деле головой она едва доставала ему до плеча.

- Скоро, mi calentorro, я доставлю тебе большое удовольствие.

- Ты уже спасла мне жизнь, сестра милосердия. - Он поцеловал ее в гладкий лоб. - И тебе больше ничего не надо для меня делать.

Она уютно прижалась к нему.

- У тебя есть сестра?

- Была. В некотором роде.

- Как ее зовут?

- Она умерла.

Она немного помолчала.

- Как ее звали?

- Ким. - Он лежал рядом с чувством невыразимой грусти и в то же время испытывая успокоение от ее близости в ночной тишине Марселя, на этом маленьком живом островке - ее кровати. Рядом на полу, мирно похрапывая, спал Лобо.

Он проснулся в десять от звона церковных колоколов, жужжания мух, бившихся о стекло, и от струившегося на пол солнечного света. Сквозь верхние створки окна в комнату безжалостно и беспрепятственно врывалась синева. Марии уже не было; из его кармана торчали вложенные туда двадцать франков.

Сидя в кафе "Вольтер", он смотрел на отражение солнца в его чашке кофе с молоком и на сахарной корочке булки. Не задумываясь, он потратил два франка на Le Meridional и стал читать, щурясь от солнечных лучей. Он вдруг захохотал так громко, что привлек пристальное внимание сидевшей за соседним столиком пары.

- Здесь комиксы, - объяснил он, улыбаясь. Мужчина промокнул свои седеющие усы бумажной салфеткой.

- Комиксов на первой странице не бывает. Что же вас так рассмешило?

- Ах, месье, - Коэн поднял газету, - здесь Помпиду et sa cocotte, la France... Никсон, как размалеванная шлюха, несет чушь своим соотечественникам. - Он потряс газетой. - Здесь нет ничего настоящего! Настоящая правда укрывается, как свернувшаяся змея. А это - настоящие комиксы.

Мужчина потушил сигарету в блюдце.

- Зачем же тогда это читать?

- Потому что я, как и ты, дружок, хочу посмеяться.

- Ну что ж, смейтесь. - Поднявшись, он одел маленькую черную шляпу и пошел, уводя свою женщину.

Солнце неистово скользило по фасадам домов на противоположной стороне улицы Лафайет. Молодая листва сверкала, как изумруды. "Еще семь дней, малыш. Я прорвусь". Коэн вдыхал воздух с выхлопами и песчинками, доносившийся время от времени запах моря, кисловатый хлебный и нежный кофейный ароматы. Он ковылял по зеленевшим улицам под отрывистый стук высоких каблуков по потрескавшимся тротуарам и шелест покрышек по мостовой. Зайдя на почту, он написал несколько строк Хассиму, спрашивая его о новостях и обещая скоро прислать ему поручительство и билет до Марселя, и отправил свое послание на адрес "Елисейских полей". Измученный, обессиленный, он вернулся в комнату Марии и тут же уснул.

Она разбудила его, когда уже было время обеда.

- Тебе пора на вечернюю прогулку, mi calentorro.

Он сел, потягиваясь.

- Знаешь, с каждым днем я чувствую себя лучше.

Она толкнула его.

- Быстренько с кровати! Она мне скоро понадобится. Лобо, ко мне. Лижи его, пока он не встанет!