Огонь в крови

— Время от времени такая мысль посещала меня, особенно этим летом. Джонах и я очень обрадовались, когда получили деньги — по крайней мере узнали, что ты жив.

Она внимательно осмотрела тонкую розовую кожицу, затянувшую пулевую рану в левом бицепсе.

— Жаль, что это не правая рука.

— Я почти одинаково стреляю обеими, — заметил Джесс.

Не успели мягкие прохладные пальчики прикоснуться к нему, словно удар молнии пронизал все его существо. Он вздрогнул:

— Извини, не хотела сделать тебе больно, — пробормотала Лисса, опьяненная жаром, исходившим от этого тела, знакомым ощущением чуть шершавой на ощупь кожи. Безудержный озноб охватил ее.

— Все в порядке, — отозвался Джесс, стараясь не вдыхать запах флердоранжа.

— У нас в этом году неплохая прибыль, а в будущем ожидается еще лучше. Джонах подписал контракт с армией на поставку лошадей. Тебе больше не нужно рисковать своей жизнью, Джесс. Повесь револьвер на стену и займись ранчо.

— Это не так легко. Каждый день может случиться что-то непредвиденное — засуха, болезни, набеги индейцев из Мексики.

— Жизнь — всегда риск, в любом месте. Никто и никогда не даст тебе гарантий, Джесс, и я у тебя их не прошу, — спокойно ответила Лисса, промывая рану и осторожно нажимая на больное место, чтобы проверить, нет ли под коркой гноя.

— Ты и Джонни были бы в безопасности на Востоке. Никто не узнал бы о его происхождении.

— Включая его самого? Значит, мне нужно было лгать ему? Джонни есть чем гордиться. Джонах рассказывал о своих родителях. Твой отец был настоящим героем, а мать редкого мужества женщина. Оба были честными, порядочными людьми, принципиальными и искренними, — я не желаю лишать сына такого наследства, особенно если учесть, каким безжалостным эгоистом оказался другой его дед.

— Принципами нельзя прокормиться, Лисса. Я видел, как мать день за днем понемногу умирала с того дня, как нас сожгли и заставили уехать с ранчо. Отец, может, и герой — для северян, но Техас сражался на стороне конфедератов. Мои родители потеряли все. А когда отец умер, мама тоже не захотела жить.

— Хочешь сказать, после того как ты отомстил его убийцам, а потом сбежал?

Оба были обозлены до крайности и не желали знать, — насколько могут ранить друг друга. Вопрос прозвучал пощечиной, и Джесс невольно отшатнулся.

— Я сделал то, что должен был, — запротестовал он, потянувшись за рубашкой.

— Ты оставил мать одну, с ребенком на руках в тот момент, когда скорбь по мужу была еще свежа. Кажется, это в твоем характере, Джесс Роббинс — убегать от людей, которых ты любишь. Пытаться решить все проблемы с помощью оружия.

Лисса с громким стуком поставила на стол флакон с дезинфицирующим раствором.

— Ты дурак, Джесс! В тебе накопилось столько горечи, что она затмила твой разум! Я проехала почти тысячу миль, ждала два года, сумела создать настоящий дом, мы могли бы мирно жить, но этого все еще недостаточно, чтобы убедить тебя! Ничто не сможет переломить твое упрямство! Я унижалась перед тобой в последний раз!

Слезы обожгли глаза Лиссы, мешая говорить. Она развернулась и побежала к двери. Джесс протянул раненую руку, но Лисса легко ускользнула от него.

— Лисса, подожди! — крикнул Джесс и тут же выругался от резкой боли.

Ухитрившись встать и натянуть рубашку, он последовал за женой, но та уже бесцельно мчалась, сама не зная куда, по заросшему травой лугу, к ручью, где росла густая рощица акаций.

Лиссе хотелось только одного — уйти от терзаний, рвущих душу при мысли о том, что отныне придется жить без надежды на любовь Джесса, а сын вырастет, не зная отцовской ласки.

Джесс погнался за ней, кричал, звал, но Лисса словно оглохла и ослепла. После бесконечного ожидания, надежд и грез внутри у нее что-то сломалось. На бегу она отводила рукой ветки, нагибалась, чтобы не врезаться в низко нависший сучок, наконец добралась до ручья и, не обращая внимания на сырость и мокрые ноги, метнулась вдоль берега. Наконец боль в боку заставила ее остановиться. Лисса почти рухнула на каменистую землю, всхлипывая и задыхаясь. Голос Джесса эхом отдавался где-то слева, в густой поросли горного лавра.

Джесс обыскивал окрестности и вне себя от беспокойства выкрикивал имя Лиссы. Ее слова не давали покоя, стучали в мозгу снова и снова. Неужели он действительно всю жизнь был беглецом? Правда едва не убила его, с глаз словно слетела пелена. Его жена не из тех, кто любит подсахарить пилюлю. Его жена. Неужели он в конце концов умудрился навсегда прогнать ее?

Проклиная свое слепое упрямство, Джесс снова окликнул Лиссу. В техасской глуши полно ядовитых змей, диких животных, даже бешеные волки забегают. Ей наверняка грозит опасность.

И тут он увидел Лиссу — скорчившуюся фигурку на берегу ручья. Лицо закрыто ладонями, плечи сотрясаются от молчаливого плача. Каждое содрогание этого стройного тела вонзалось в сердце Джесса, словно клинок. Он застыл, не в силах дышать, чувствуя, как озноб холодит спину.

Если я сейчас потеряю ее…

Наконец он сумел выговорить ее имя, тихо, хрипло, заикаясь.

— Л-лисса-а.