ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг.

Утром 19 февраля население узнало об измене и бегстве генерала Миллера. Много народу собралось возле места якорной стоянки «Козьмы Минина», в том числе солдаты и офицеры, которых Миллер обманул. Началась перестрелка. С кораблей стреляли из орудий. Было много убитых. Вскоре «Козьма Минин» ушел из Архангельска.

Измена Миллера произвела чудовищное впечатление на офицеров на фронте. Некоторое время они не знали о бегстве штаба и продолжали защищаться. Узнав об измене своих начальников, многие из них покончили самоубийством, а другие перешли на сторону большевиков».

* * *

Но прежде чем переходить непосредственно к истории действий «Внутренней линии», к которому мы и подошли уже, осталось нанести на холст два последних штриха: ситуацию в эмиграции и ход борьбы ОГПУ против РОВС. Начнем с русского зарубежья.

Сегодня, когда разговор заходит о белогвардейцах, все обычно представляют себе офицера в расстегнутом кителе с золотыми погонами, пьющего водку в парижском ресторане, с ностальгией, сквозь слезы поющего «Боже, царя храни». Это в корне неверно, хотя истоки такого образного восприятия легко проследить. Именно такими ИХ и демонстрировали НАМ. Те, кто постарше, наверняка вспомнят нашумевшее в свое время стихотворение Роберта Рождественского:

Я прикасаюсь ладонью к истории.Я прохожу по Гражданской войне…

Как же хотелось им в ПервопрестольнуюВъехать однажды на белом коне!..Не было славы. Не стало и Родины.Сердца не стало.

А память — была.Ваши сиятельства, их благородия —Вместе на Сен-Женевьев-де-Буа.Плотно лежат они, вдоволь познавшиМуки свои и дороги свои.

Все-таки — русские. Вроде бы — наши.Только не наши скорей,А ничьи...

Так вот, ничьими они себя точно не считали. Никогда у них и мысли такой не было, что попрощались они с Родиной навсегда.

Каждую минуту они жили с надеждой на скорое возвращение. Вот только надежды все они с разным связывали. Каких только течений не было в эмиграции. От социалистов и анархо-синдикалистов до союза крошек-фашисток. И все предлагали, как побыстрее спасти Родину. Кто-то считал, что Россию освободит только монарх из интеллигенции, без случайного смешения крови. Кто- то был убежден, что надо всем признать единственно верным методом борьбы с большевизмом «марш на Рим» Бенито Муссолини. Кому-то требовался крестьянский парламент, а кому-то — советы и царь. Особняком держался лишь Русский общевоинский союз.

Да, все его лидеры были убежденными монархистами. Но Петр Николаевич Врангель, как основатель крупнейшей антисоветской организации, сразу заявил: армия вне политики. Ему вторил Кутепов: «Добровольцы сначала возьмут Москву, а потом под козырек». Дело в том, что боевые генералы были шокированы теми дрязгами, которые устраивала вокруг армии монархически настроенная эмиграция. Тон задавал один из лидеров бывшего «Союза русского народа» Марков-второй. В разгар «Галлиполийского сидения» он требовал отстранения Врангеля от руководства армией и назначения на его место себя самого. Притом что «карикатура на Петра Первого», как называли его в эмиграции, в армии не служил и всю Гражданскую войну занимался тем, что только и умел, — без умолку трещал языком на всех углах, что все всё делают неправильно. Предложить какой-нибудь здравый план, не говоря уже о том, чтобы самому воплотить его в жизнь, было выше его сил. Вместо этого, он писал бесконечные воззвания: