ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг.

Я не случайно указал, что это почти честный ответ. Кусонс- кий не написал самой малости: все шаги Скоблина осуществлялись только после консультаций и одобрений Шатилова. Но об этом он мог фон Лампе и не говорить. Генерал и сам прекрасно знал цели «Внутренней линии»: нейтрализовать Витковского и Эрдели, чтобы, наконец-то уже, отправить в давно заслуженную им отставку Миллера. Что касается Туркула, то он фигурирует в этой переписке во многом условно. Во-первых, выход главного дроздовца из Русского общевоинского союза был неприятным, но не фатальным. Его всегда можно было уговорить вернуться, как только Шатилов возглавит организацию. А во-вторых, Туркул все еще сохранял дружеские отношения со Скоблиным. Их частенько видели вместе, ведь выполняя задание «Внутренней линии», Николаю Владимировичу было необходимо узнать, что происходило в организации Туркула. Ведь внедренный туда капитан Ларионов все больше статьи писал в газеты и о реальных планах генерала ничего сказать не мог. А пускать на самотек организацию главного дроздовца было нельзя.

Летом 1937 года для Миллера наступил момент истины, который он предпочел не замечать. Скоблин и Плевицкая, выполняя распоряжение Шатилова, активизировали травлю «старческих голов». Собственно, все это было не ново. Певица еще задолго до этого не отказывала себе в удовольствии оскорбить того же Эрдели. Участники Ледяного похода при этом просили ее угомониться, но Плевицкая, прикрываясь авторитетом Скоблина, всем заявляла: «А вот Коленька думает так же. А если вам нравится смотреть на превращение РОВСа в пансион — не жалуйтесь потом

».

Но одно дело Эрдели, а совсем другое — Миллер. Переступать грань она долгое время не решалась. И все же, выступая в обществе галлиполийцев, перед исполнением песни «Занесло тебя снегом, Россия» торжественно произнесла: «Нужно сменить Миллера. Главнокомандующим должен быть Шатилов». В зале наступила тишина. Лишь несколько офицеров робко просили Плевицкую одуматься.

В тот же самый день Скоблин писал своему ближайшему помощнику по Корниловскому полковому объединению полковнику Трошину: «Что ни говори, но Шатилов думает нашими думами, тем более его возраст есть гарантия, и он не потерял надежды на возвращение домой. Полагаю, что нам удастся поставить Шатилова вместо Витковского, но это трудно, не обойтись без энергичного нажима, тем более что мы, старшие начальники, будем каждый тянуть в свою сторону. Тем не менее, не всё потеряно, и мы еще сможем добиться возвращения Шатилова. Ясно, что он не остается бездеятельным, он кое-что делает. Я немного в курсе его дел и по моем возвращении расскажу тебе то, что знаю. Всё же пока что могу сказать тебе, что он ведет свою работу в Испании».

Последним аккордом прелюдии к решительным действиям отзвучало письмо начальника объединения чинов Алексеевского полка генерала Зинкевича все тому же Скоблину, 20 августа 1937 года: «Нужно употребить все усилия к тому, чтобы привлечь генерала Шатилова к сотрудничеству в нашей работе. Веемы ощущаем двусмысленность ситуации, заключающейся в том, что от нашей деятельности отведен самый способный из наших генералов. В близком будущем, благодаря изменениям, вносимым в устав РОВС, у генерала Шатилова не будет никаких причин к тому, чтобы не вступить в него опять. Может быть, позже удастся поставить его на пост председателя Высшего Совета, место, подходящее ему по праву. Прошу тебя не разглашать никому моих планов, ибо, если они провалятся, то отвечать за это будешь ты».