Окаянные девяностые

Вслед за следователями и криминалистами на место убийства Багина подъехали съемочная группа местного телевидения и вездесущий редактор газеты «Сыщик» Сергей Плотников. Оператор на ходу расчехлил кинокамеру и принялся снимать общую панораму. Темный глаз объектива неотрывно следит за лицами массовки и быстро смещается в сторону, как только в кадр попадают «авторитеты», Плотников бесстрашно прорывается через цепь «быков», «торпед» и обращается к Михаилу Жучину — приятелю Багина, «смотрящему» за «центровой братвой». Тот только разводит руками. В ногах толпы снуют пацаны и высматривают стреляные гильзы. Из пробитых картеров машин течет масло. Оно смешивается с кровью, тоже маслянистой и густой. Кровь постепенно темнеет и становится похожей на масло…

Раздольнов взмахнул рукой, словно пытаясь избавиться от жутких воспоминаний, ни слова не говоря, развернулся и направился к выходу из парка. Виктория сбивалась на бег и старалась не отстать от него. Охрана взяла их в треугольник. На стоянке Рэмбо предупредительно выскочил вперед и распахнул заднюю дверцу бронированного мерседеса. Раздольнов пропустил вперед Викторию и тяжело опустился на сиденье. Стрельцов цепким взглядом окинул стоянку, подходы к ней и, не заметив опасности, проскользнул на переднее сиденье. Рэмбо занял место водителя, повернул ключ в замке зажигания, автомобиль мощно взревел двигателем и сорвался с места. За ним на расстоянии нескольких десятков метров следовал Сова.

После развилки Рэмбо свернул на привычный маршрут и через полкилометра остановился перед высоким забором. За ним виднелась крытая красной черепицей крыша виллы. Багровые зрачки камер видеонаблюдения держали под своим прицелом подъезды к ней. Стрельцов нажал кнопку на панели управления. Лазерный луч включил систему охраны, створки ворот плавно откатились в стороны, и машины въехали во двор.

Непривычная тишина резанула слух, не было слышно лая Шарика и Тузика. Раздольнов недовольно нахмурил брови и, ничего не сказав, вместе с Викторией прошел в дом. Сова окликнул псов, они не отозвались, и недоумение на его лице сменилось удивлением. То же самое можно было прочесть и в глазах Стрельцова. Не сговариваясь, они ринулись за дом, в сад. Псов и там не оказалось, у гаражей тоже. Стрельцов остановился, осмотрелся по сторонам, прислушался и уловил чуть слышное повизгивание, оно доносилось со стороны бассейна. Он бросился на звук и споткнулся о Шарика. Предсмертная конвульсия сотрясала пса. Неподалеку от него валялся Тузик и не подавал признаков жизни. Стрельцов окликнул Сову. Тот проломился через кусты сирени, выскочил на лужайку и, увидев псов, опешил.

Стрельцов склонился над Шариком и тут же отпрянул. У пасти пса растеклась зловонная лужица. Ее запах ощутил и Сова. Брезгливая гримаса исказила его лицо, и с губ сорвалось:

— Чо, подохли? Интересно, от чего?

— А черт его знает. Пару часов назад были здоровее всех живых, жрали с нашего стола, а сейчас на пути к собачьему раю, — мрачно обронил Стрельцов.

— Думаешь, отравили?

— Нет, покончили жизнь самоубийством.

— Тоже мне, шутник нашелся. Ладно, потопали к шефу, будем разбираться, у него башка большая, пусть мозгует.

— О своей тоже надо подумать. Лозанна не так далеко от Екатеринбурга, как кажется. Киллеры Мецената могут и сюда добраться, — напомнил Стрельцов.

— Вова, вот только не надо накручивать! Валим отсюда, а то от этой дохлятины меня уже воротит! — поторопил Сова.

Стряхнув грязь с туфель, они выбрались на дорожку и столкнулись с Рэмбо. Тот, поставив машину в гараж, подобрал шест и сшибал с деревьев последние яблоки.

— Кончай фигней заниматься, двигай за нами! — позвал Сова.

— Чо, третий нужен? Так я за рулем! — гоготнул Рэмбо.

— Я те щас порулю!

— Да ты чо, Сова, приколов не просекаешь?

— Заткнись!

— Кончай, Сова, ты чо как с цепи сорвался? Случилось что?

— Тузик с Шариком подохли, а ты на троих! — буркнул Стрельцов.

— Сдохли?! Как? От чего? — растерялся Рэмбо и изменился в лице.

— А так! Кончай базар, пошли к шефу! — прикрикнул Сова и направился к дому.

Они вошли в холл, сняли плащи, протиснулись в гостиную и застыли у порога. В ней царил благостный покой. В углу неторопливо отсчитывали секунды и минуты напольные часы. В камине весело потрескивали поленья. Трепетные языки пламени причудливыми бликами отражались в зеркалах и на створках бара. Раздольнов дремал в кресле у камина. Сова, помявшись, направился к нему. Виктория, готовившая кофе, выглянула из-за стойки бара, вопросительно посмотрела на Сову, на переминавшихся с ноги на ногу Стрельцова и Рэмбо, и в ее больших темно-зеленых глазах вспыхнули тревожные огоньки. Тяжелая поступь Совы заставила встрепенуться Раздольнова. Он приоткрыл глаза, на его лице появилась недовольная гримаса, буркнул:

— Покоя от вас нет. Так, что там с псами?

— Подохли, Николай Павлович, — доложил Сова.

— С чего это?

— Похоже, чем-то отравились!

На это тревожное сообщение Раздольнов отреагировал со странным безразличием. Вяло пожевав губами, он устало произнес: