Ох уж эта Люся

На снимках были представлены лица тех, с кем ищущий пары внук очень часто и знаком не был. Скажем больше: не мог быть знаком по определению, так как часть фотографий воспроизводила утонченные лики актрис братских республик или дружественных заграничных государств. Павлик, выбирая «натуру», всегда был осторожен, не поддавался соблазну и не вносил в коллекцию Брижитт Бардо, Софи Лорен, Джину Лоллобриджиду и других девичьих кумиров. Их бы бабушка, безусловно, признала. А пока она безошибочно отбирала фотографии тех, кто мог бы составить пару будущему медицинскому гению. Вытянутые лошадиные лица, неровные, покрытые сыпью лбы и тяжелые косы, падающие на покатые плечи.

– Посмотри, Павлуша, какие глаза! (Снимок откладывался в сторону.) Добрые, преданные – сразу чувствуется воспитание.

Юноша чувствовал тоску, но марку держал:

– Глаза, конечно, изумительные. А если бы ты знала, какой характер!

– С лица, дорогой мой, воды не пить. Порода, воспитание и семья!

Чем руководствовалась бабушка, обращая взор Павлика к таким красавицам, сомнений не вызывало. Любовью и еще раз любовью. Когда-то она ограждала внука от дурного влияния станичных мальчишек, теперь – оберегала от разочарований. Рассуждала умудренная жизнью женщина примерно так: «чем безобразнее, тем преданнее», «чем скромнее, тем покладистее», «одинока, значит, разборчива». Так тщательно бабушка простраивала крепкий тыл своему любимцу. Привыкший ей доверять, Павлуша успокаивался, а вместе с ним успокаивалась и его бедная плоть. Поэтому перед отъездом в Одессу он был безмерно счастлив, когда узнал, что новый этап его новой, теперь самостоятельной, жизни пройдет под привычным патронажем Великого Кормчего.

Бабушкино решение отправиться вслед за внуком к Черному морю в семье приняли неоднозначно. Отец кричал на мать, мать – на дочь, а сам Павлик о бунте на семейном корабле даже не догадывался. Он готовился к выпускным экзаменам, лежа на бабушкином диване.

Страсти вокруг предстоящей поездки кипели нешуточные, но и они улеглись после того, как женщины поклялись выполнить главное условие: «Павлик должен жить отдельно». «Отдельно» означало в общежитии, среди студентов. В противном случае адрес высшего учебного заведения придется поменять с Одессы на Новосибирск, Омск и так далее. К Новосибирску и Омску бабушка относилась с недоверием: она любила тепло и ненавидела холод. Кроме того, в пользу Одессы говорило наличие престарелой двоюродной сестры, в квартире которой бабушка и собралась проживать. Она не боялась трудностей, возможно, скверного характера родственницы, перемены климата – потому что служила великой цели по имени Павлик.

Пока Павлуша сдавал экзамены, бабушка паковала чемоданы, подыскивала подарки родственникам и чернильным карандашом заполняла листок, помеченный огромными печатными буквами «НЕ ЗАБЫТЬ». На следующий день после отъезда потрепанную от частых прикосновений бумажку мать Павлика обнаружит на трельяже в прихожей, но от супруга это скроет, так как первым пунктом значилось: «НАЙТИ КВАРТИРУ РЯДОМ С ОБЩЕЖИТИЕМ».

Тем не менее условие, выдвинутое отцом, на протяжении первых трех с половиной лет соблюдалось неукоснительно. До того момента, пока Павлик и Люся во время летних каникул не обменяются кольцами в районном загсе в присутствии родителей мужа и не получат комнату в семейном общежитии. Крохотную, без окон, куда драгоценную бабушку, по уверению молодого супруга, привести просто неприлично. Да она, собственно, в нее и не рвалась, посчитав, что ее драгоценный Павлуша – действительно в надежных руках. Не таких, как ей бы хотелось, но все-таки надежных!

Но прежде чем это произошло, Павлик самоотверженно отдался учебному процессу. В отличие от других студентов-медиков, он был сосредоточен на вопросах исключительно профессиональных. Поэтому ничего удивительного, что встреча с будущей супругой состоялась не в начале, а когда учеба далеко перевалила за экватор.

– Почему я никогда тебя не видела раньше? – вопрошала Люся сопящего ухажера.

Да потому, что жизнь в общежитии была отдельно и Павлик – тоже отдельно. В компании его не звали: нелюдим, суховат, обидчив, не в меру серьезен и очень назидателен. Девушки игнорировали: им хотелось ярких тактильных ощущений, а Павлик в лучшем случае придерживал за локоток; они страстно любили шампанское, а он предлагал стакан какао в кулинарии; барышни рвались на пляж, к солнцу, а он – на дежурство в больницу. Даже педагоги, и те чувствовали себя рядом с ним не совсем уютно: Павлик готовился к каждой лекции и задавал вопросы тоном прокурора на итоговом судебном заседании – и преподаватели словно сдавали экзамен строгому студенту с глазами-пуговицами. Иногда объяснения лектора Павлик сопровождал картавым «с этим трудно поспорить», «пожалуй, я с вами соглашусь», «на этот счет существует и другое мнение»…