Охота к перемене мест

Монотонно урчал мотор, поскрипывал кузов, а Галимзян был под впечатлением скупых рассказов деда и прадеда. Ему слышался в этой ковыльной степи свист ядер и пуль, топот коней Пугачева, слышался звон оружия, выкованного сельскими кузнецами, скрип обозов, ржанье низкорослых лошадей, удалые песни. Степь оглашали проклятья и стоны мятежников. Били батогами, отрезали языки, выжигали на лбу клеймо. Все это запомнилось с детства, а рассказывал дед Галимзяну так, словно сам был участником пугачевского бунта, сам осаждал маленькую крепость в станице Магницкой, сам выкатывал на площадь трофейные бочки пороха.

В юности Галимзян прошел по этой дороге участником лыжного похода Белорецк — Магнитогорск — Белорецк. А молчаливый дед Валиулла проехал на своем веку по этому тракту, понукая лошаденку, сотни раз... Не от деда ли и прадеда унаследовал Галимзян нелюбовь к многословию?

Когда Галимзяну предложили поехать на ударную стройку Абакан — Тайшет, он только кивнул в знак согласия и, захватив лыжи, уехал по путевке Башкирского обкома комсомола.

Он никогда не значился в числе говорунов, которые многословием подменяют деловитость. Он просил слово на собраниях только тогда, когда молчание не могло называться золотом...

Шестаков знал: Галиуллин не больно речист — и был удивлен его сегодняшней словоохотливостью...

— А второй важный технический вопрос какой? — вспомнил Шестаков.

— Да понимаешь, какое дело... Никак не могу решить, что брать из спиртных напитков на третье: компот из сухофруктов или клюквенный кисель?

— Этот технический вопрос решим на месте.

Они подошли к буфету, испуганно отшатнулись от киселя цвета фиолетовых чернил и вышли из столовой...

При выходе Шестаков встретил Варежку, с приветливой неловкостью поздоровался с ней, но не остановился.

После ночного визита к ней они уже виделись несколько раз, и Варежке казалось, что он избегает разговора с ней, даже чурается ее. Она была слегка обижена — ведь она в последующие дни ни в чем его не упрекнула.

А Шестаков избегал разговора потому, что было совестно глядеть ей в глаза. Он не очень хорошо помнил, что наговорил спьяна той ночью. Может, должен за что-то извиниться? Плыла куда-то табуретка, на которой он сидел, раскачивался абажур, а карман оттягивала непочатая бутылка.

Шестаков беспокоился за свою бригаду, частенько отрывался от работы и поглядывал в их сторону.

Несколько раз на дню к нему, по поручению Погодаева, добирался с чертежами Чернега. Маркаров и Нистратов наведывались и без всякого дела, просто чтобы выказать солидарность опальному бригадиру. И только у Кириченкова от скороспелой почтительности не осталось и следа; он теперь бывшего бригадира почти не замечал...

Бригада Шестакова вела сложный подъем, и дело там не очень-то клеилось — увеличились простои крана, нервничала Варежка. Она вынуждена была часто менять адрес крана и раскатывать по рельсовым путям.

Рыбасов на верхних отметках по-прежнему появлялся редко. Он предпочитал давать указания, не выходя из-за своего стола в «третьяковке».

— С неруководящей работой он не справится, — сказал Маркаров вполголоса Погодаеву; тот засмеялся.

Только теперь Шестаков понял, в каких трудных условиях вел монтаж Галиуллин, понял, что начальство ругало того несправедливо.

Правы были Погодаев и Маркаров, когда честно отказались от соревнования с галиуллинцами, потому что находились в лучших условиях. Договор, предложенный Валерием Фомичом, этого пустячка не учел.

— Что значит — победить в соревновании при более благоприятных условиях? — философствовал вечером в общежитии Маркаров. — Это ущемляет гордость и достоинство победителей, уменьшает ценность победы, может демобилизовать. А если соревноваться при неучтенных худших условиях? Можно подорвать веру в свои силы. Не всегда и не всюду следует провозглашать соревнование по количественным показателям. Возьмите два цеха на фабрике галантереи: цех правой перчатки и цех левой перчатки. Кому польза, если сделают тысячу правых перчаток и тысячу триста левых? Или кто-то вдруг вздумает перевыполнять план на автомобильном заводе в Тольятти. Там конвейер не позволит, там нужно искать совсем другие показатели...

Спустя день Галиуллин на верхотуре раздумывал вслух, делясь своим планом с Шестаковым:

— Ты уже в моей бригаде маленько освоился. Вот и будешь за старшего. Все мои ребята под твоим началом. А я пойду к шестаковцам. Проверю, может, подскажу что Погодаеву. Мне-то Рыбасов не запретил там нос показывать.

Чтобы Рыбасов не застукал нарушителя, Чернега постоит на стреме, пусть одним глазом поглядывает. Появится ненароком Валерий Фомич или другое начальство — свистнет «полундру». У Шестакова будет на сердце спокойнее, если Галиуллин поторчит наверху в его бригаде.

По существу, Галиуллин в эти дни руководил бригадой Шестакова, а тот оставался за старшего в бригаде Галиуллина.

Даже Пасечник не знал об этой рокировке двух бригадиров. Галиуллин признался во всем позже.

16

Уже после того как они прощально поцеловались у гостиничного подъезда, Нонна, слегка запнувшись и побледнев, пригласила его зайти выпить чаю.