— Мы, Валерий Фомич, обязаны заботиться не только о сегодняшнем и завтрашнем хлебе. Мы не имеем права забывать о перспективе. А перспектива терпелива, она привыкла ждать, и у недальновидного руководителя перспектива всегда выскальзывает из рук и ставит его в тупик. В чем наша беда? Смотрим на всю работу только сточки зрения этого месяца, этого квартала. Рапортуем: план по физическим объемам выполнен! План в денежном выражении выполнен! Ох, опасная, злокозненная штука наша арифметика. Цифра, она ехидная, умеет не только что-то напоказ выставить, умеет так хитро спрятать, что и гамма-лучами не найдешь. — Пасечник сделал паузу, не возразит ли Валерий Фомич. Но тот молчал. — Запоздалый проект и запоздавшие конструкции — расплата за то, что позабыли о хлебе на послезавтра. Мы с вами, Валерий Фомич, временщики.
— Не пугай меня, Пасечник. От слова «временщик» попахивает эпохой царицы Екатерины.
— А может быть, выгоднее было платить сверхурочные чертежникам в проектном институте, чем сейчас незаконно платить «высотные»?..
— И все-таки отпустить столько монтажников сразу... Вы уверены, что это их единодушное мнение? В таких случаях нужно искать зачинщика, чтобы обезвредить весь замысел.
— Зачинщик — министерство, которое непростительно долго мусолило, согласовывало и утверждало проект.
Валерий Фомич притворился, что не слышал задиристой реплики, и продолжал:
— Человек быстро, очень быстро привыкает к повышенной зарплате. И отказаться от дополнительных трех десятых не каждый захочет. Да и с жильем в Братске получше. Полагаю, что смогу убедить вашу публику. У меня для этого хватит педагогических способностей. Не пожалею и времени. Поговорим по душам. Приму каждого, кто хочет уехать...
Как только Михеич узнал о жесткой позиции Валерия Фомича, он заколебался, уклонился от участия в шумном обсуждении, которое продолжалось в общежитии, стал нервничать и ссылаться на плохое самочувствие:
— У старой телеги все колеса скрипят.
При таком коллективном решении, неугодном начальству, всегда ищут зачинщика. Кто привел Белых в общежитие? Выходит, он, Михеич, и есть зачинщик.
Он уже решил не подавать заявления об увольнении на зимний сезон. Весь день таскал заявление в кармане, а к вечеру порвал.
После долгих вздохов и кряхтения Михеич произнес:
— Вы, ребята, как хотите, а я остаюсь. Зачем лезть на рожон? Начальству виднее.
Маркаров сказал Погодаеву вполголоса:
— Михеич разделил мнение начальства, а себе ничего не оставил.
— Уехать всей бригадой... — Михеич достал валидол. — Как это назвать? Самоволка! А я своевольничать с молодости не приучен. Дисциплина прежде всего.
— Иногда за словом «дисциплина» прячется наша робость, — возразил Маркаров.
— А ордена, медали мне за трусость повесили? — Михеич разволновался.
— Ордена-медали у вас за храбрость на войне. А вот с начальством поспорить, когда это необходимо...
— У меня с отцом такая же беда, — сказал Шестаков. — Как он только на фронте батареей командовал? До сих пор не разучился составлять расчетные таблицы огня. А вот характер потерял. Боится начальства, боится моей мачехи.
Увидев в тот вечер в общежитии Варежку, Михеич выразил и ей свое неудовольствие:
— Ну и заварил кашу твой деверь! Эту кашу теперь в семь ложек не расхлебаем...
23
— Да что вы все, сговорились, что ли? — Валерий Фомич усмехнулся и предложил Шестакову сесть. — И ты «по семейным обстоятельствам». Что-то тематика заявления у вас однообразная. Фантазии маловато. Галиуллин явился за расчетом по «семейным обстоятельствам». За ним Кириченков. Этот хоть без дипломатии. Тут же проговорился. Его северная надбавка взволновала... Еще передали мне заявление Погодаева. Я вызвал его для разговора, но до этого заглянул в его трудовую книжку. В нее уже и вкладыш вклеен, вся исписана.
Шестакова покоробила следовательская интонация.
— И разговаривать с ним не стал, — продолжал Валерий Фомич. — Погодаев уже давно заражен журавлиными настроениями. Непонятно только, почему он пользуется у вас таким авторитетом. А теперь, извольте радоваться, и ты явился... Красиво написано! — он дочитал заявление Шестакова. — Ишь ты, «рукотворные моря и горы»... Тебе бы только речи писать вашему председателю горсовета, форменный писатель!.. Если ты обиделся, что мы тебя тогда с бригады сняли... Так вы с Галиуллиным меня все равно вокруг пальца обвели. Принялись друг друга на буксир брать.
— Для пользы дела.
— Сказать откровенно, — он небрежно скользнул взглядом по заявлению, — Александр Иннокентьевич... Силой теперь никого держать нельзя, не та эпоха. Сколько ты с выговором в рядовых монтажниках проходил?
— Месяц.
— Тебя вернули в бригаду по ходатайству Пасечника. А не поторопился ли он? Вижу, честь нашей стройки тебе не дорога.
— Мы эту честь поддержим под Братском.
— Ну что же, бери обходной лист. Тебя бы подольше в штрафниках подержать... Кто следующий? — спросил он у секретарши, не прощаясь с Шестаковым.
Валерий Фомич встретил Маркарова с неприветливым любопытством.