Охота к перемене мест

В беседах с подчиненными Валерий Фомич пользовался двумя тональностями. В одном случае, например разговаривая с Кириченковым или Шестаковым, хотел выглядеть властным, подчеркивал свой непререкаемый авторитет и этим держал собеседника в напряжении. Но иногда разумнее снять волнение у подчиненного, позволить ему расслабиться в разговоре, пошутить демократично, расположить собеседника к себе.

А что, если с этим Маркаровым придерживаться именно такого тона?

— Как тебя в бригаде кличут? Кажется, Антифилософ?

— Я такого прозвища за собой не знаю. Кстати, англичанин, тот даже своей собаке говорит «вы».

— Я вдвое старше.

— Это объяснение я готов принять. Но если вы тыкаете всем, кто ниже вас по должности... Сначала условимся, как мне вас называть — Валерий Фомич или товарищ заместитель министра?

— Оставьте министерство в покое.

— Тогда разрешите разговаривать, не придерживаясь субординации. Разговор на паритетных началах. А то разница в нашем служебном положении слишком велика. И не будем обижаться друг на друга за откровенность.

— Принимаю ваши условия. — Валерий Фомич понял, что вызвать доверие такого собеседника совсем не просто и дежурные начальнические шутки не выручат.

— Когда вы отстранили от работы нашего бригадира Шестакова, то говорили в конторке громче всех. С моего рабочего места все было слышно. Не соразмерили свой зычный голос с кубатурой «третьяковки». Повышать голос, перебивать других даже заместителю министра не следует. Самая трудная задача оратора — перекрывать просторы человеческого сознания.

Валерий Фомич сидел, вытянув руки вперед и соединив пальцы обеих рук. Но неподвижный кулак этот был скорее показателем настороженности, нежели спокойствия. Руки сцеплены, а большие пальцы живут своей суетливой жизнью, шевелятся, дергаются.

Он был достаточно умен для того, чтобы поддерживать разговор, следуя принятым правилам игры, и не раздражаться или хотя бы не показывать раздражения.

Вообще-то говоря, он любил поспорить, но в Приангарске спорить, кроме задиристого Пасечника, не с кем.

Да и в министерстве мало кто отваживался спорить с Валерием Фомичом. С годами он все больше привыкал к беспрекословному тону, даже при обсуждении весьма спорных проблем. Избыток почтительности у иных подчиненных приводил к недостатку у них контраргументов.

— Законно ли пять недель держать наши бригады в котловане и выплачивать при этом «высотные»? Представьте на минуту, что монтаж ЛЭП-220 под Братском ведет ваше министерство. И конфликта бы не возникло! Вы возражаете против отъезда бригад только потому, что там другой хозяин — Братскгэсстрой.

— Да, это не наше министерство. И совсем другой экономический район.

— Но власть-то там, кажется, наша, советская. А вы рассуждаете, как удельный князь. Поддерживаете местничество, которое внедряли совнархозы. Зачем же нам отступать перед завоеваниями накопленного опыта и человеческого ума? Это какой-то парадокс! Выходит, у Погодаева или у Шестакова более широкий государственный кругозор?

Маркаров подождал, как бы предоставляя слово Валерию Фомичу, но тот не отвечал.

— Вы — заместитель министра по должности. Значит, предполагается, что вы отвечаете за все министерство. А не только за Приангарск.

— Вам об этом трудно судить в полной мере.

— Только не становитесь, пожалуйста, на такую точку зрения: это оппоненту, то есть мне, положено знать, а это не положено. Багаж знаний любого из нас, не всегда соответствует должности. Во всяком случае, между этими двумя категориями нет прямой пропорции. Я не берусь судить о технических проблемах, я для этого недостаточно образован. Но ведь в Приангарске вы играли роль высокопоставленного толкача.

— А знаете, молодой человек, я ведь могу на вас и обидеться...

— Не обидитесь.

— Откуда такая уверенность?

— Не обидитесь, потому что вы человек умный. Я пришел к выводу, Валерий Фомич: ни в чем так не виден ум человека, как в том, на что он обижается и на что не обижается... И поскольку мы условились говорить откровенно...

— Я помню наше условие.

— Не слишком надейтесь на свои педагогические способности и свою наблюдательность. В тот день, когда у нас в бригаде едва не случилось чепе и когда вы несправедливо наказали молодого бригадира Шестакова, вы были неправы. Недостаток наблюдательности нельзя подменять недоверием к людям. Вот местное начальство недавно катало вас на прогулочном катере, угощало ухой на лоне природы. От вас ведь скрыли, что еще до отплытия катера на него погрузили уже пойманного, выпотрошенного тайменя, который якобы попал в браконьерскую сеть при вас, так сказать, под вашим непосредственным руководством. Рыбу припасают заранее, поскольку нет уверенности, что начальство сможет поймать ее самолично. А то будете долго, утомительно ловить, ни черта не поймаете и только раздражитесь...

Валерий Фомич уже не раз подавлял в себе желание оборвать Маркарова. Далеко не со всем, что выслушал, мог согласиться, но беседовать с этим недоучившимся студентом ему интересно. За долгие годы никто с ним, во всяком случае в его служебной сфере, не говорил с такой свободой.