Охота на крокодила

Что касается самобичевания, наше начальство занимается им уже четвертый месяц. Весной аудиторы из Хоккайдской ассамблеи депутатов обнаружили, что наши «ассенизаторы» в двух главных городах Хоккайдо, Саппоро и Асахикаве, пускали кругленькие суммы, предназначавшиеся для оплаты «интимных информационных услуг», на свои собственные нужды, включая те же интимные, но уже без всяких кавычек. Вместо того чтобы осыпать йеновым дождем поставщиков имеющей вполне конкретную, установленную государственным тарифом цену информации, эти проклятые «информационщики» поливали этим дождичком свои собственные огороды и палисадники, а также стимулировали рост производства алкогольной продукции и доходов ресторанов и сомнительных заведений в развеселом саппоровском квартале Сусукино. Причем поначалу ребята из этого отдела и покрывавшее их «за долю малую» руководство чувствовали себя в полной безопасности, поскольку формально начальству полиции Хоккайдо они не подчиняются, а выходят прямиком под информационный департамент японской полиции в Токио. Но столичным товарищам, в течение долгих лет открыто игнорировавшим провинциальные безобразия, эти финансовые выкрутасы региональных растратчиков в текущей политической ситуации почему-то по душе не пришлись, и Токио выдал хоккайдским властям «лицензию на отстрел» этих зарвавшихся поклонников сладостной неподотчетности.

Когда вся эта ассенизационная гнусность, как ей и полагается по всем законам физики и физиологии, всплыла наружу, нашему начальству пришлось начать извиняться по телевидению и через газеты перед трудолюбивым хоккайдским народом, покорно платившим налоги для удовлетворения низменных прихотей полицейских чинов, а заодно и перед губернаторством Хоккайдо, которое нашей работой недовольно уже с десяток лет. Причем сидевшие у телевизоров дедушки и бабушки недоумевали, почему это полицейское начальство извиняется за неподобающее поведение своих подчиненных, но при этом не объясняет, в чем именно это неподобание заключается, ведь не могли же наши боссы предать огласке систему вербовки и оплаты труда наших информаторов.

Тут как раз подоспевает и вторая причина угасания стукаческого дела – демографическая. Ведь прежде кто составлял костяк тайной доносческой армии? Правильно, пенсионеры, от нечего делать охотно переквалифицировавшиеся в Холмсов, Пуаро и Марпл. Денно и нощно из-за сдвинутых занавесочек и из-под опавших век наши инсомнические ветераны и ветеранки зорко блюли общественную безопасность, часто оставляя полиции непыльную работу формального ареста высмотренного ими карманника или убийцы. Теперь не то, теперь это поколение бдительных и неутомимых редеет и тает на глазах, опять-таки по законам физиологии, а смены достойной ему нет. Молодежь нашу, аморфную и нелюбопытную, такой сдельно оплачиваемой работой не заинтересуешь – как, впрочем, и любой другой работой тоже. Вот и опускается постепенно кривая раскрываемости не только у нас, на Хоккайдо, но и по всей Японии, а вместе с ней опускаются и наши полицейские руки, поскольку взамен стукачеству ничего более эффективного в нашем японском сыске пока не придумано и, чует мое сердце, придумано не будет.

Короче говоря, двойственно мы к этой структуре относимся, двойственно… Не только потому, что они безбоязненно бюджетные богатства в свои карманы перекладывают, но еще и потому, что у нас, простых смертных ментов, такой возможности просто нет. Мне, к примеру, оплата информаторов вообще не положена – можно подумать, что для раскрытия убийств одной моей головы достаточно. Так что хочешь не хочешь, а идешь на поклон к этой «золотой роте». Как вот мы сейчас с Ивахарой.

У отарских «ассенизаторов» нас встретил скромный сутулый мужчина небольшого роста в штатском. Он холодными равнодушными глазами посмотрел на меня, без излишних почестей слегка поклонился Ивахаре и пригласил нас в отдельный кабинетик, давая понять, что конфиденциальность и приватность здесь чтят превыше всего, даром что в аморальных фекалиях возятся по роду службы.

– Капитан Кобаяси, – коротко представил мне Ивахара эту саму ассенизационную любезность.

– Майор Минамото, – кивнул я ему и заметил, что на мое представление капитан отреагировал слишком уж сдержанно, словно мы с ним уже где-то пересекались.

– Ну так что, это он, Кобаяси-сан?

В голосе Ивахары сквозило нетерпение. Кобаяси молча кивнул. Я, добавив во взгляд кислотной раздраженности, строго посмотрел на Ивахару, и тот, реагируя на мою «кислоту честолюбия», наконец соизволил начать вещать членораздельно. Он пролистал записную книжку Шепелева и остановился на одной из страниц.

– Видите ли, Минамото-сан, вот тут мы с сержантом Сомой обратили внимание на вот этот вот номер. Видите?

– Ноль-девять-четыре, сорок шесть… – прочитал я. – Рядом ни имени, ни фамилии, ни клички…

– Да, именно этот телефон.

– Японский мобильный номер, как я понимаю? Я еще в машине обратил на него внимание. К России отношения не имеет.

– Верно.

– А откуда и зачем у рядового русского матроса с «Анны Ахматовой» японский мобильный номер?