Охота на «крота»

Нуреддин нашел гранатомет. Молодец, Нуреддин. Какой же ты умный, сукин сын. Как бы мне хотелось тоже что-нибудь сделать. Как мне хотелось помочь тебе. Но ты же знаешь, как я устал. Ты же видишь это? Прости, старик. У нас был очень долгий и трудный день. Я должен был уйти, когда собирался сделать это. Чему я научился за последние восемь часов? Все тянулось так медленно. Этот ублюдок оказался таким несговорчивым. Но потом он стал вежливым. Вежливость — это хорошо.

«Где ты, Нуреддин?» На мгновение вокруг стало тихо, а потом у меня зазвенело в ушах от взрыва. От мин всегда много шума. Один из джипов перевернулся. Отличный выстрел, Нур. Как бы я хотел тебе помочь. Эти два подонка будут здесь через пару минут. Думаю… да, мне надо поднапрячься и что-нибудь сделать. Посмотрим. Сначала ляжем ничком. Хорошо. Руки дрожат? Нет. Странно, но они уже не дрожат. Всего несколько минут назад они тряслись, как при болезни Паркинсона. Теперь я полностью ими владею. Пуля пробила лобовое стекло первого джипа. Наверняка попала в водителя. Машина должна перевернуться. Так всегда бывает, когда она мчится на полной скорости. Но пикап продолжал ехать, а потом остановился. Один из мужчин выскочил с заднего сиденья, оттолкнул убитого водителя и сам сел за руль.

Тень стрекозы, летевшей над землей, заскользила по стенам строений. Что-то двигалось к нам от солнца. «Здравствуй, „хищник“! Решил немного осмотреться? Привет из Лэнгли!»

Один из джипов остановился, и мужчина выпустил из пушки несколько снарядов в большое металлическое насекомое в небе. Огонь с джипа вдруг прекратился. Он был охвачен огнем. Адским пламенем. Но второй джип был еще на ходу. Это плохо. Я подумал, что мне придется вступить в бой. Возможно, меня застрелят. Возможно, я погибну. Слишком часто повторяется слово «возможно».

Мелькнул затылок сомалийца, и последняя пушка взорвалась, как в каком-нибудь боевике. «Хороший выстрел, Нуреддин». Джип повернул и скрылся за небольшой дюной. За дело взялся другой стрелок. Он стрелял намного лучше. Пули пролетали так близко, что я чувствовал кожей их жар.

Темнело. Занавес ночи опускался очень быстро. А может, я стал заторможенным. Стрельба прекратилась. Это хорошо. Но все расплывалось у меня перед глазами, и я не мог прицелиться.

Кто-то подошел ко мне сзади. Меня схватили за руки. Щелкнули пластиковые наручники. Откуда они у них? Это мы пользуемся такими. Обычная экипировка правительственных войск. Меня поставили на ноги, стали обыскивать. Прижали к стене внутри мечети.

— Боже! — крикнул кто-то. — Архангел, сюда! Посмотри на это.

Хлопающие звуки снаружи. Три выстрела из оружия с глушителем. Громко заговорила винтовка. Потом кто-то вошел, затем еще один. Я скорее чувствовал их движения, чем видел этих людей.

— Выходите! — крикнул один из них. — Выходите! Вас прикрывают снаружи.

— Но…

— Немедленно!

— Да, сэр.

Командующий операцией подошел ко мне. Я увидел его сухие губы. Свет фонаря. Холодный. Яркий. Ослепляющий. Он сделал круг по комнате. Потом замер, уставившись на обнаженное, окровавленное тело, лежавшее на полу неподалеку от меня.

«Боже всемогущий!»

Это был не мой голос.

— Это Абу Зубаир, — сказал я. — Он все еще жив. И может говорить. — Я посмотрел себе на грудь в белом свете фонаря. И на ноги. Они были в грязи и в крови. — Я… я больше не могу.

— Это я.

— Ты?

Человек навел луч фонарика себе на лицо:

— Это я, Гриффин.

— Гриффин. Хороший Гриффин. Гриффин, дружище, а-а. — Я стукнулся головой о стену. Я все никак не мог собраться с мыслями. — Мириам, — сказал я. — Мириам и Бетси. Мертвы.

— Нет, — возразил Гриффин. — Нет. Они у нас. С ними все в порядке. Но я понятия не имею, что нам делать с тобой!

Тюрьма «Рентген»

Декабрь 2001-март 2002 года

Глава 21

Ощущение песка под веками и холодного пота, стекавшего по спине, говорило о том, что я все еще жив. Что-то похожее на резиновый ободок защитных очков давило на скулы. Вокруг была абсолютная темень, воздух насыщен запахом топлива и какого-то дезинфицирующего средства, а телом я ощущал вибрацию двигателя. Самолет. Я сидел на металлическом полу какого-то транспортного средства, привязанный брезентовыми ремнями. На руках — наручники, на ногах — кандалы, вокруг пояса — цепь. Голову, как тиски, сдавливали ни к чему не подсоединенные наушники. Когда я говорил, мой голос эхом отдавался у меня в голове. Но никто не отвечал. Я прислушался, но единственным различаемым мной звуком был шум моря. Почти такой же, как в морской раковине. Это в голове кровь шумела.