Охота на охотников

Каукалов заинтересованно следил за колонной фур, спускавшейся по ровной пологой ленте к «канарейке».

Впереди шел «мерседес» с широкой, украшенной трехконечной звездой; за «мерседесом» – машина попроще, итальянского происхождения, скорее всего грузовой «фиат»; замыкающим тоже был «мерседес» с красной, приметной издали кабиной.

– Ну что?.. – Илюшка привычно подкинул автомат на плече. – Будем отжимать последнюю машину?

– Может быть, – Каукалов не отрывал сощуренных глаз от приближающейся колонны.

У него, как в лучшие дни, когда они пригоняли в ангар фуры, доверху набитые дорогим товаром, возникло ощущение удачи. Он улыбнулся сам себе, улыбнулся делу, которое предстоит, неожиданно подумал о том, что надо бы приобрести крест и повесить на цепочке на шею. Это – хорошая мода. Недаром строптивые московские «быки» беспрекословно подчинились ей. Ныне что ни «бык», то обязательно на шее цепь и тяжелый золотой крест.

Впрочем, это вовсе не означает, что «быки» верят в Бога… «Вера в Бога – штука утомительная, – подумал он, – но крест на шее не помешает. Говорят, он отводит беду…».

Колонна приближалась. Ровно, мощно гудели хорошо отлаженные моторы машин. Каукалов крутнул полосатый жезл в руке, перехватил поудобнее.

Предчувствие удачи усилилось, изнутри Каукалова обдало жаром, и он, радуясь счастливой легкости, возникшей в нем, улыбнулся, снова крутанул в руке полосатый жезл, отметил, словно бы со стороны, ловкость, с которой научился вращать эту колотушку.

– Отодвинься на пару метров от меня, – приказал он Аронову, – подстрахуй со стороны… Мало ли что.

Илюшка послушно отодвинулся от напарника.

Сосредоточенно покусывая нижнюю губу, Каукалов прикидывал про себя возможное развитие событий и ждал. Головной «мерседес» стремительно двигался на него. Две идущие следом за ним машины шли, будто привязанные. «Водилы за рулем сидят опытные», – отметил Каукалов и вновь покусал нижнюю губу.

– Ну-ну, – пробормотал он, стараясь, чтобы ощущение удачи, возникшее в нем, не исчезло. А это ощущение и не думало исчезать, оно, наоборот, усилилось, и, заводясь, Каукалов вновь азартно покрутил в воздухе жезлом.

За стеклом головной машины виднелись лица двух людей. Кабина была просторная, как хорошая квартира, люди сидели далеко друг от друга. Но головная машина Каукалова не интересовала, средняя тоже, отсекать надо замыкающую, последнюю фуру.

– Ну-ну, – снова ободряюще пробормотал Каукалов.

Головная машина двигалась, как танк, водитель сделал едва приметное движение рулем, и фура начала рубить обледенелую кромку шоссе по самому краю. Каукалов обеспокоился – не зацепит ли? – чуть отодвинулся в сторону. Слева у головного «мерседеса» оказалась помеха – неторопливый новый «жигуленок» восьмой модели, вот фура и обходила эту раскоряченную медлительную черепаху справа.

«Не знает, наверное, что в Москве и Московской области обгон справа строжайше запрещен, – мстительно улыбнувшись, отметил Каукалов. – Номера у машины не наши, не российские. Белорусские, кажись. Сейчас в Россию половина Белоруссии ездит. И, главное, не боится, гад, человека в форме – меня не боится!». Каукалов не удержался, фыркнул: такие вот, напористые, как ведущий в этой колонне, обязательно в дураках оказываются. Так бывало всегда.

В следующий миг «мерседес», обдав его жаром, духом резиновой гари, отработанного бензина, горячего металла, проехал совсем рядом, в ту же секунду раздался пронзительный, словно детский крик, визг тормозов, и «мерседес», лихо подрезав нос стоявшему на обочине желто-синему милицейскому «жигуленку», зазвякал прочными железными сочленениями и остановился. Каукалов отшатнулся, прижался к грязному боку «канарейки», выматерился и ожесточенно замахал полосатой колотушкой.

Следом за «мерседесом» пронесся жесткий сильный ветер и чуть не завалил Каукалова на бок; колотушку вырвало у него из рук, и она покатилась по наледи под заднее колесо фуры.

Вторая фура затормозила чуть левее первой и сзади нее – прикрыла «канарейку» со стороны шоссе: Рашпиль, мастерски сманеврировав, прижал нос своей машины вплотную к заду фуры Стефановича – между радиатором его «итальянца» и кузовом стоявшего впереди «мерседеса» почти не оказалось зазора, в щель не могла пролезть даже ладонь. Синичкин сработал не хуже Рашпиля, он тоже прошел хорошую школу возрождения – остановился сзади, плотно закупорив пространство со стороны длинного спуска и начисто перекрыв выезд «канарейке».

Образовалось замкнутое пространство, которое со всех сторон было закрыто от шоссе, туда никто не мог заглянуть и уж тем более – проникнуть. Каукалов вдавился крестцом в грязный бок «жигуленка», задышал часто, оглянулся на полосатую колотушку, валявшуюся под колесами фуры, потом перевел взгляд на Илюшку Аронова.

Тот стоял бледный, как бумага. Даже глаза и те стали белыми; пятнистая форма на нем высветлилась, словно бы ее сожгло сильнее солнце…