Охота на олигархов

— Впервые в жизни целую депутата Государственной Думы, — признался Минин, отрываясь от Катиных губ.

— Впервые в жизни влюбилась в большого нефтегазового парня, — рассмеялась Катя и смело взглянула в глаза «Бархатных лапок». Кстати, лапки оказались бархатными не только в иносказательном, но и в самом прямом смысле этого слова — кожа на руках Минина была гладкой и нежной, как у девушки.

— Вы… шутите? — Минин недоверчиво смотрел на неё, словно хотел навеки запечатлеть светлый образ депутата Чайкиной в расширенных от страсти и алкоголя зрачках.

— Отнюдь, Пётр Васильевич, — серьёзно ответила Катя и потянулась к нему, одновременно делая шаг к дивану.

Наступало время решительных действий, за которыми должна была наступить эпоха задушевных разговоров. Подпивший и влюбленный Минин был прямо–таки обязан рассказать Кате то, что её интересовало больше всего. Иначе для чего она притащила его в свою квартиру и разрешила портить новую спецкофточку с провокационным вырезом «Смотри сюда»?..

В новом статусе депутата Екатерины Чайкиной была заложена мина замедленного действия. Должность зам главы топливно–энергетического комитета предполагала, помимо прямых профессиональных обязанностей, огромное количество встреч в неформальной обстановке. Встреч с солидными, серьёзными «парнями», которые привыкли пить неразбавленный спирт смолоду и неограниченное количество марочного коньяка в своём нынешнем солидном состоянии.

Роскошь человеческого общения утомляла чрезвычайно. Катя научилась пить, не пьянея, в начале застолья, и ловко менять ёмкости со спиртным на безобидный холодный чай или минералку в разгаре банкета.

Конечно, можно было не вливаться в дружный коллектив, покидая шумные богатые вечеринки ещё в «благопристойный» период, но делать этого было никак нельзя. Ведь большая часть серьёзных вопросов решалась в пограничном состоянии между лёгким подпитием и полной отключкой. Именно в этом промежутке можно было получить столько информации, сколько не смогли бы надыбать и десять аналитических отделов. И достичь таких договорённостей, на которые не хватило бы и месяца изнурительных переговоров. Это была российская действительность, и Кате пришлось играть по этим неписаным правилам.

Петра Васильевича Минина, второго по сути человека в Газнефтепроме, она окучивала давно и осторожно. Тот слыл примерным семьянином. А это означало, что мистер «Бархатные Лапки» имеет в законных супругах миссис «Ежовые Рукавицы».

Катя продумала вариант подхода к «Бархатным Лапкам», точнее, к инсайтинговой информации Газнефтепрома через «Ежовые Рукавицы», но не без сожаления отмела этот путь. Он был слишком длинным, а надо было спешить — Гошу обложили красными флажками, как дикого зверя.

Минина она прикармливала взглядами и мелкими подачками типа лёгких «случайных» прикосновений ещё с зимы. К лету наступление пошло по всем фронтам. На рабочем столе Минина его секретарша «забывала» журнал, где с обложки нежно и чуть застенчиво улыбалась «самый обаятельный депутат последних созывов» Екатерина Чайкина. На всех заседаниях думского комитета, куда приглашали Петра Васильевича, Екатерина Германовна сидела так, что Пётр Васильевич никак не мог сосредоточиться. Уж больно красивые ноги оказались у депутата Чайкиной. Откровенные такие ноги.

Но время тикало так быстро и так неумолимо, что Кате уже ничего не оставалось, как брать быка за рога. Иначе будет поздно. И поезд уйдёт. В лучшем случае — на запасной путь. В худшем — в бескрайнюю даль. И тогда вообще всё окажется зря.

Сегодняшний банкет в «Национале», где Чайкина оказалась совсем рядом, а вырез на её блузке ещё ближе, сломил Минина. Забыв о строгой жене и служебных делах, он как послушный баран отправился на заклание — поехал провожать уважаемую Екатерину Германовну. И, как настоящий джентльмен, проводил её прямо до постели…

— Я не шучу, Петя, — повторила Катя. И Минин чуть не расплакался от умиления — уж больно трогательно и нежно прозвучало это «Петя» в устах обычно строгой Екатерины.

Пора бы и в койку, пока не вернулся призрак супруги, — подумала Катя.

Они медленно опустились на широкий диван, и Катя легонько застонала. От страсти, конечно. Борода у Минина была мягкой, и это казалось Кате хорошим предзнаменованием…

Телефон запиликал, когда брюки Минина находились на полпути от колен к полу.

— Извини, — пробормотал Минин, и брюки в мгновение вернулись на исходное место. Минин ответил на вызов, и лицо его вытянулось. Уже не извиняясь, он прямо с телефоном выскочил из комнаты. Похоже, звонок был государственной важности.

Ч-чёрт! Неужели сорвался? Катя от злости ударила кулаком подушку и прислушалась. Так, кажется, Пётр Васильевич отправился на кухню. Катя, ни на что не рассчитывая, на автомате нажала на кнопку переговорного устройства. Обычно, когда она оставалась в Москве надолго, именно через это устройство она разговаривала с приходящей домработницей. Проводила, так сказать, производственные совещания, не вставая с дивана.