Охотничьи были. Рассказы об охотниках и рыбаках

А утром история повторилась почти буквально.

Весь утренний улов мы сложили в плащ, обвязали его веревками, тут же сплетенными из лыка, и в таком виде взяли домой.

После этого в рыбалке наступил вынужденный перерыв.

Последний раз я побывал у острова с группой отпускников в пять человек, в конце августа. Обещал им перед поездкой златые горы.

Приехали мы ночью, в середине недели. Там, где мне когда-то с субботы на воскресенье довелось ночевать одному, теперь горело три костра. Но самое важное… рыба не клевала. Сварив все, что было нами поймано, мы с первым же речным трамваем вернулись домой.

На следующий год остров и все прилегающие подступы к нему затопило. Больше я там ни разу не был — выбрал другие места. А жаль!

Некоторые из товарищей, побывавшие в то лето вместе со мной на острове, и по сей день ездят только туда. Они же назвали теперь исчезнувший остров моим именем. Только такой заслуги я приписать себе не могу: не мне принадлежит честь открытия острова, а главное, не я возил оттуда самые большие уловы.

С. Мухин

ПОПЛАВОК СО ЗВОНОМ

Сидишь, ждешь, бывало, тихих, ясных и теплых зорь, а придут они — и разочаруют.

Мы — это Аркадий Наумыч, Николай и я с двумя случайными для нашей компании спутниками — заняли боевой рубеж в устье Сыры. Ночью пробежал несмелый, короткий дождь. А утром, до боли спокойная, блестела вода. На небе ни облачка, ни одна ветка не шелохнется на прибрежных елях. И стояла бы в воздухе тишина, да птицы подняли такой перезвон, что в ушах царапало.

Казалось, лучшей погоды для рыбалки не придумаешь. Мы молча застыли над удочками, застыли и наши поплавки.

Первым, кажется, нарушил молчание один местный рыболов.

— Клев начнется в половине шестого, — сказал он.

Это утверждение было настолько неожиданно, что мы не знали, соглашаться с ним или опровергать. Даже Николай, опытный рыбак и опытный спорщик, не мог подобрать теоретическую базу ни за, ни против.

Ох, уж эти местные рыбаки. Мы давно перестали верить их россказням. Это они пустили слух о какой-то необыкновенной рыбе, зашедшей в устье Сыры вместе с водами Камского моря. По их словам, рыба невелика, размером с крупного ельца, формой тела как щука, пасть тоже щучья, но без зубов, а чешуя серебристая, мелкая. Будто бы раньше такой рыбы ни в Сыре, ни в Сылве не водилось.

Отгадать, что это за порода, нам не удалось, хотя мы перебрали всех рыб, от судака и сазана до линя и налима включительно.

Не поверили мы ни в таинственную рыбу, ни в то, что клев начнется в полшестого. Не верили, а надеялись и на клев, и на незнакомую рыбу.

Так в надежде и прошло раннее утро. Взошло солнце. Оно было позади нас, за горой, но проходило по воде с противоположного берега, метр за метром расширяя освещенную полосу. Вот уже, как будто обрезанные лучами, посветлели концы удилищ. Давно минула половина шестого. Рыба плескалась вдали от берега и около поплавков, но брала редко. Особенно частые всплески начались слева, где в залив широкой полосой далеко уходила мель.

Аркадий Наумыч смотрел, смотрел в ту сторону и, взяв самую легкую по оснастке удочку, решился попытать счастья. Самым замечательным в этой удочке был поплавок. Сверху белый, снизу голубой, он крепился к лесе через три тонких металлических кольца. На воду поплавок ложился с тихим всплеском, а при подсечке и выуживании рыбы издавал тихий мелодичный звон. Мы подшучивали над Аркадием Наумовичем, что рыба не пингвин, на музыкальную приманку не идет. Только сома, как известно, на «кивок» ловят. А в наших водоемах сомы еще не обнаружены.

И вот с этой удочкой Аркадий Наумыч забрел в воду, пока позволяли резиновые сапоги — это метров пять от берега, не больше. Только он успел забросить, как на крючке затрепыхалась серебристая рыбка.

— Что? — не утерпев, спросил кто-то из нас.

Спустив очки на кончик носа (он к ним только еще привыкал), Аркадий Наумыч долго разглядывал свой улов и ответил коротко и безмятежно:

— Не знаю.

За первой рыбой последовала вторая, третья, четвертая… У Аркадия Наумыча не хватало червей. Едва он вышел, как мы обступили его, рассматривая улов.

— Во! Та самая рыба, о которой я вам говорил, — заявил местный рыбак.

— Так ведь это жерех, — отозвался Николай.

Надо сказать, что раньше ловить жерехов нам не приходилось и только теоретически подкованный Николай мог разрешить наши сомнения подробной характеристикой. Лишь с одним мы не могли легко согласиться. Жерех в нашем представлении был рыбой более крупной, чем щука. А здесь… Действительно, не больше ельца.

Пока шли дебаты, Аркадий Наумыч снова занял свое место на мели. Дело у него пошло так же бойко, как и вначале.

Николай не выдержал и поднялся к Аркадию Наумычу.

Они стояли бок о бок. Едва поплавок на удочке Аркадия Наумыча достигал воды, как тут же ходко шел в сторону. Зачастую поплавок даже не успевал встать.

Другое ждало Николая. Осокоревый поплавок невозмутимо торчал из воды и дразнил хозяина. Николай забрасывал насадку то на всплеск, то на то место, откуда только что доставал рыбу Аркадий Наумыч, но все безрезультатно.