Охотничья луна

Во время этого путешествия я многое узнала о себе, ибо все это время боялась, что могу прибыть слишком поздно и больше никогда не увижу его живым. Я знала, что он в опасности: формулировка письма врача мне это сказала, и, глядя из окна вагона на холмы, реки и величественные горы, я пыталась представить, какой будет жизнь без него. Я избегала его, но как это будет, если избегать будет некого?

Если его там не будет, я никогда не захочу вернуться в Аббатство. В моей жизни будет глубокая грусть и воспоминания, которые я буду стараться забыть и никогда не смогу.

— Не думаю, — сказала тетя Пэтти, — что доктор предложил бы тебе проделать такое дальнее путешествие, если бы не было какой-то надежды.

Она знала, как меня утешить. Я бы не выдержала испытующих вопросов, соболезнований, выражений сочувствия. Мне следовало знать, что тетя Пэтти поймет, что происходит у меня в голове и не будет пытаться увести мои мысли к предметам, о которых я не хочу думать.

Наконец мы прибыли в Трентниц.

Это была маленькая гостиница на полпути к вершине — один из наименее известных курортов для любителей зимних видов спорта.

Со станции в Гастхоф нас доставили на своего рода санях. Как только мы вошли в похожее на шале деревянное здание и назвали себя, нам сказали, что доктор сейчас у сэра Джейсона и, несомненно, немедленно нас примет. Он предусмотрительно зарезервировал для нас комнату, в которой мы с тетей Пэтти могли остановиться.

Доктор пришел к нам. Он неплохо говорил по-английски и несомненно был рад нас видеть.

— Это именно то, в чем наш пациент нуждается, — сказал он. — Он хочет, чтобы вы были с ним. Вы его невеста, как я понял. Я уверен, что это поможет.

— Насколько серьезно его состояние?

— Очень плохо. Удар был… — он пожал плечами, стараясь найти слова. — Это было великой милостью, что он не разбился с тем другим. Полиция будет здесь. Они захотят с вами повидаться. Но сначала… пациент.

Я немедленно пошла к нему. Он лежал в комнате с открывающимся на гору окном. Все было белым и выглядело очень чистым. Он сам был лишен красок и несколько мгновений я едва могла его узнать.

— Корделия, — сказал он.

Я подошла к кровати и стала на колени.

— Вы приехали, — прошептал он.

— Как только получила письмо. Тетя Пэтти со мной.

— Сейчас, должно быть, Рождество, — сказал он.

— Да.

— Вам следовало бы быть в Эппинге.

— Я думаю, мне следует быть здесь.

— Я довольно здорово разбился.

— Я мало говорила с доктором. Мы только что прибыли, и он привел меня прямо к вам.

Он кивнул.

— Мне придется учиться ходить заново.

— Научитесь.

— Но его я все-таки достал. Фиона здесь. Вам придется за ней присмотреть. Она в плохом состоянии. Она здесь в постели. Мы вдвоем превратили это место в настоящую больницу.

— Что случилось?

— Я нашел его. Это было нетрудно, когда я узнал, где они. Я просто приехал сюда. Карл и Фиона… Я увидел их вместе, и мне захотелось задушить его голыми руками. Видите ли, это из-за того, как он вел себя с ней — такой любящий и нежный, а она… Она смотрела на него как на бога. Я увидел их гораздо раньше, чем они увидели меня. Они отправлялись кататься на лыжах, и меня потрясла мысль. Он мог уже тогда решиться это сделать: вывезти ее в горы и инсценировать несчастный случай. Другая девушка именно так погибла… теперь был черед Фионы. Вот я и отправился за ними. Когда Фиона меня увидела, она в смятении вскрикнула. Тогда он резко обернулся. Выражение его лица было потрясающим. Она крикнула: «Дядя Джейсон!..» и он понял. Я сказал: «Ты, подлый убийца…» — и кинулся на него. Мы боролись. Я знал, чего он хотел — швырнуть меня так, чтобы я покатился по склону. Он знал местность. У него был опыт лыжника, значит преимущество. Но я был намерен достать его. Он подтащил меня к краю… и я подумал: если я упаду, я прихвачу его с собой. У него не будет шансов продолжать свою убийственную игру. И… вместе мы и рухнули…

— Вам следовало подождать, — сказала я. — Полиция его взяла бы. Они шли по следу. Эльзу арестовали.

— Когда бы они его взяли? После того, как он убил бы Фиону? Нет. Мы имели дело с опытным убийцей, человеком, чьей профессией было убивать. Я знал, что со временем они придут, но я должен был появиться здесь… сразу… как только узнал. Я не мог позволить, чтобы оказалось слишком поздно.

— Что случилось с ним?

— Самое лучшее. Ему повезло. Он сломал шею. Я много чего сломал, но моя шея оказалась целой. Я приземлился в сугроб… Погрузился в него. Он попал на скалу.

— Вас огорчают разговоры об этом? — спросила я.

— Нет. Мне это полезно. Меня Фиона беспокоит.

— Я посмотрю, что можно сделать.

— Попытайтесь ей объяснить. Она вам не поверит, но вы ее заставьте. Я знаю, что это трудно, но Фионе нельзя закрывать глаза на правду. Корделия… это чудесно, что вы приехали. Видимо, я все время вас звал, когда не сознавал, что говорю.

— Неужели вы могли меня позвать только когда не сознавали, что говорите?

— Я знал об Эппинге. Юджини меня довольно регулярно информировала. Об остальном я догадался.

— Что ж, вместо этого я приехала сюда.

— Глупо.