Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств

Все вещи, использованные при нападении и обнаруженные на теле жертвы, принадлежали ей самой. Убийца пришел с голыми руками, не считая небольшого перочинного ножика. Ни оружия, ни орудий изнасилования у него при себе не было. Он не преследовал Франсин и не заявился на место преступления с конкретными намерениями. В свою очередь, из этого мы сделали следующий вывод. Если субъект зашел в здание не для того, чтобы убить, значит, он направлялся туда с какой-то другой целью. А зайти в дом в семь утра и столкнуться с Франсин на лестнице мог только тот, кто там живет или работает, то есть человек, четко знающий, куда ему идти, — почтальон, служащий телефонной компании и так далее. Впрочем, в данном случае я считал, что это маловероятно, поскольку тогда преступник не располагал бы тем временем, которое провел за расправой, да и свидетели никого похожего не видели. Однако убийца знал, что, оглушив жертву, сможет отнести ее на верхний этаж, не боясь незваных гостей. Кроме того, поскольку никто из жильцов дома не видел и не слышал ничего необычного, должно быть, они хорошо знали нападавшего. Франсин не кричала и не боролась, то есть она тоже узнала нападавшего, во всяком случае, в лицо. Кроме того, тем утром никто не видел, чтобы в дом входил человек подозрительной или угрожающей наружности.

Из-за сексуальной природы преступления мы были убеждены, что имеем дело с мужчиной примерно той же возрастной категории, что и жертва. Мы считали, что его возраст колеблется от двадцати пяти до тридцати пяти лет, ближе к среднему показателю. На основании одного этого заключения я мог откинуть пятнадцатилетнего парнишку, который нашел бумажник (и его сорокачетырехлетнего отца). Как показывал мой опыт, в их возрасте человек просто не способен вот так обойтись с трупом. Даже Монте Риссел, «развитый не по годам» серийный убийца, не показывал столь жестокого поведения. Иными словами, подобная сексуальная фантазия развивалась у нашего убийцы годами. Кстати, пятнадцатилетний парнишка был черным.

Хотя на теле девушки судмедэксперты нашли волос, принадлежащий афроамериканцу, я был абсолютно уверен, что наш клиент белый. Крайне редко нам попадались преступления, переходившие расовые границы, а если и попадались, то обычно их подкрепляли куда более весомые улики. В нашем случае оных не было, да и к тому же я не помнил ни одного случая, чтобы чернокожий субъект действовал с такой чудовищной жестокостью. На роль подозреваемого вполне годился бывший чернокожий уборщик, который после увольнения так и не отдал ключи от дома, но я не думал, что преступление совершил он, поскольку его наверняка приметил бы кто-нибудь из жильцов, да и к тому моменту я уже выстроил некоторые умозаключения о поведении нападавшего.

«А как же черный волос, явно указывающий на чернокожего субъекта?» — спрашивали в полиции. По правде говоря, я и сам не знал, откуда он взялся, и испытывал некоторое замешательство, но все равно настаивал на своем, чувствуя собственную правоту.

Это пример «высокорискового» преступления с «низкорисковой» жертвой. Франсин — свободная от отношений девушка, но не проститутка, не наркоманка, не прекрасное дитя в чистом поле и уж тем более не любительница погулять в криминальном районе вдали от дома. Половина жильцов — белые, процентов сорок — черные, и еще десять процентов латиноамериканцев. Ни в ее доме, ни в районе ранее не совершалось подобных преступлений. Любой нападавший мог бы выбрать куда более «безопасное» место для совершения нападения на сексуальной почве. Все это, вкупе с отсутствием предварительной подготовки, указывало на неорганизованного преступника.

Совокупность других факторов дала мне еще более ясную картину того, что за человек убил Франсин Элвесон. Он тяжело изувечил гениталии девушки, мастурбировал на ее труп, но не вступал с ней в половой контакт. Проникновение зонтом и авторучкой служили тому заменой. Ясно как белый день, что взрослый мужчина, которого мы искали, был глубоко закомплексованным, сексуально незрелым и неполноценным. Мастурбация указывала на совершение некоего ритуала, составляющего часть взлелеянной им фантазии. Фантазия с мастурбацией подпитывалась еще одной отличительной чертой мужчины с чувством неполноценности: жесткой порнографией со связыванием и садомазо. Напомню, он связал жертву после того, как она потеряла сознание или умерла, то есть испытывал необходимость неожиданно напасть и быстро обезвредить маленькую хрупкую девушку, чтобы претворить в жизнь свои грязные фантазии. Это лишь подтверждало мои догадки о его характере. Если бы он совершил акт садизма над еще живой жертвой, это в корне поменяло бы его психологический портрет. Но в отношениях с женщинами наш убийца имел большие сложности. На свидания, в наличии каковых в его жизни лично я сильно сомневался, он ходил с девушками значительно моложе его, чтобы иметь более высокие шансы подчинять и контролировать их.