Охотник за судьями

При второй нашей встрече он чуть ли не явно обвинил меня в том, что я сжег его монетный двор. Он неприятный человек, и мрачность его не искупается никакими другими качествами. Он был бы уместней — и я бы сказал, счастливее — в должности управляющего тюрьмой или камерой пыток. (Его «Колония Залива» во многих отношениях напоминает и то и другое.) Я не удивлюсь, узнав, что для развлечения он отрывает крылья у бабочек. Или топит кошек.

По моем возвращении, о коем я молю Бога, чтобы оно состоялось как можно скорее, я подробно перечислю все перенесенные мною оскорбления лорду Даунингу, а также Его Всемилостивейшему Королевскому Величеству, буде Он удостоит меня аудиенции с этой целью.

Что же до мистера Плантагенета Спонга, его я до сих пор не видел ни следа и даже не питаю больше надежд когда-либо его увидеть. Возможно, он также нашел Бостон невыносимым и удалился в более счастливые края. Я не виню его, хоть с его стороны и неучтиво было бросить меня подобным образом.

Ваш несчастный, но всемерно почтительный и любящий Брат, и прочая, засим остаюсь,

Порученец Короны Его Величества,

Б. де Сен-Мишель

Балти проснулся у себя в номере в гостинице «Герб короля» от режущего глаза света, хотя точно помнил, что задул свечу, отходя ко сну. Он осторожно выглянул поверх края одеяла в направлении собственных ног. В углу комнаты сидел человек и читал. Балти медленно сел, въехав задом в подушку и подтянув к подбородку одеяло наподобие щита.

— Какого черта! Кто вы такой? Чего вам надо?

Пришелец посмотрел на Балти и продолжал читать письмо, которое Даунинг вручил Балти запечатанным для передачи неуловимому мистеру Плантагенету Спонгу.

— Послушайте! Это дело Короны! Вас оно не касается!

Мужчина игнорировал Балти и продолжал читать.

Он был плотный, мускулистый, лет тридцати или около того. Угольно-черные волосы и борода слегка подернуты сединой. На щеках — оспины. Он был невозмутим, но в нем проглядывало что-то от пантеры — скрученная в клубок пружина. Балти поплотнее прижал одеяло к груди. Что это все вообще значит?

Пришелец закончил читать. Он положил письмо Даунинга на стол и обратил взор на Балти.

Взгляд у него был твердый, но с меланхолической подоплекой. Балти вспомнилась строка из шекспировской пьесы о мрачном датчанине: «С недавних пор утратил я всю мою веселость»[17]. Кто бы ни был этот тип, его веселость точно затерялась где-то.

— Вы проснулись, — сказал незнакомец. — Я вижу, у вас крепкий сон.

— Если вам нужны деньги, в этом мешке есть немного.

— Если бы мне нужны были ваши деньги, сэр, они были бы уже у меня. А вы бы уже спали вечным сном с перерезанной глоткой.

Он поднес письмо Даунинга к свече и стал смотреть, как оно горит.

— Что вы делаете? — запротестовал Балти.

— Как видите, жгу.

Голос был низкий, сочный, с легкой хрипотцой.

— Но у письма есть адресат!

— Воистину. И это я.

— Спонг?

— К вашим услугам.

Обрадованный, что его не собираются прямо сейчас убивать, Балти парировал:

— Это вы называете услугами? Вы прокрались ко мне в комнату среди ночи! Напугали меня до полусмерти! Разво́дите костры!

Он оттолкнул одеяло и встал. Спонг подержал горящее письмо над тазом для умывания и разжал пальцы. Письмо догорело и скрючилось, став комком пепла.

Спонг налил себе стакан вина и осушил одним глотком.

— Вы произвели большое впечатление в «Синем колоколе». Надо думать, вы неопытны в этом деле.

— В каком деле?

— В охоте за цареубийцами. Ведь вы за этим сюда приехали, разве не так?

— Так. И раз уж вы спросили — нет, я не занимался этим всю жизнь. Это занятие вообще как-то не годится в дела всей жизни. Верно ведь? Охоту за цареубийцами не преподают в университетах.

Спонг слегка развеселился. Он налил еще стакан вина и протянул Балти:

— А чем же вы занимались всю жизнь, если позволите спросить?

— Ну… тем и сем, понемножку.

— Дилетант.

Какой невежа, подумал Балти. Надо установить четкие правила.

— Мистер Спонг, давайте договоримся сразу, чтобы потом не было недоразумений.

— Как пожелаете.