Окно выходит в белые деревья...

Я человек — вот мой дворянский титул.Я, может быть, легенда, может, быль.Меня когда-то называли Тилем,и до сих пор — я тот же самый Тиль.У церкви я всегда ходил в опальныхи доверяться Богу не привык.Средь верующих — то есть ненормальныхя был нормальный, то есть еретик.Я не хотел кому-то петь в угодуи получать подачки от казны.Я был нормальный — я любил свободуи ненавидел плахи и костры.И я шептал своей любимой — Нелепод крики жаворонка на заре:«Как может Бог спокойным быть на небе,пока убийцы ходят по земле?»И я искал убийц… Я стал за бога.Я с детства был смиренней голубиц,но у меня теперь была забота —

казнить своими песнями убийц.Мои дела частенько были плохи,а вы торжествовали, подлецы,но с шутовского колпака эпохислетали к черту, словно бубенцы.Со мной пришлось немало повозиться,но не попал я на сковороду,а вельзевулы бывших инквизицийна личном сале жарятся в аду.Я был сожжен, повешен и расстрелян,на дыбу вздернут, сварен в кипятке,но оставался тем же менестрелем,шагающим по свету налегке.Меня хватали вновь, искореняли.Убийцы дело знали назубок,как в подземельях при Эскуриале,в концлагерях, придуманных дай бог!Гудели печи смерти, не стихая.Мой пепел ворошила кочерга.Но, дымом восходя из труб Дахау,

 живым я опускался на луга.Смеясь над смертью — старой проституткой,я на траве плясал, как дождь грибной,с волынкою, кизиловою дудкой,с гармошкою трехрядной и губной.Качаясь тяжко, черные от гари,по мне звонили все колокола,не зная, что убитый в Бабьем Яре,я выбрался сквозь мертвые тела.И, словно мои преданные гёзы,напоминая мне о палачах,за мною шли каштаны и березы,и птицы пели на моих плечах.Мне кое с кем хотелось расквитаться.Не мог лежать я в пепле и золе.Грешно в земле убитым оставаться,пока убийцы ходят по земле!Мне не до звезд, не до весенней сини,когда стучат мне чьи-то костыли,

что снова в силе те, кто доносили,допрашивали, мучили и жгли.Да, палачи, конечно, постарели,но все-таки я знаю, старый гёз, —нет истеченья срока преступлений,как нет оплаты крови или слез.По всем асфальтам в поиске бессонномя костылями гневно грохочуи, всматриваясь в лица, по вагонамна четырех подшипниках качу.И я ищу, ищу, не отдыхая,ищу я и при свете, и во мгле…Трубите, трубы грозные Дахау,пока убийцы ходят по земле!И вы из пепла мертвого восстаньте,укрытые расползшимся тряпьем,задушенные женщины и старцы,идем искать душителей, идем!Восстаньте же, замученные дети,среди людей ищите нелюдей

и мантии судейские наденьтеот имени всех будущих детей!Пускай в аду давно уже набито,там явно не хватает «ряда лиц»,и песней поднимаю я убитых,и песней их веду искать убийц.От имени Земли и всех галактик,от имени всех вдов и матерейя обвиняю! Кто я? Я голландец.Я русский. Я француз. Поляк. Еврей.Я человек — вот мой дворянский титул.Я, может быть, легенда, может, быль.Меня когда-то называли Тилем,и до сих пор — я тот же самый Тиль.И посреди двадцатого столетьяя слышу — кто-то стонет и кричит.Чем больше я живу на этом свете,тем больше пепла в сердце мне стучит!1965