Окорок единодушия

До сих пор он не мог дать присяги, требуемой уставом, присяги очень строгой, именно: муж и жена, желающие получить окорок, должны поклясться, что прожили в совершенном согласии и любви год с днем, и ни одну минуту; ни одного разу, ни во сне, ни наяву, ни дома, ни вне дома, не жалели о том, что стали мужем и женою и не желали расстаться. Этого, по чистой совести, не мог Иона сказать о жизни своей ни с одною из своих жен. «Ни с одною», говорим мы, потому что он был женат уже три раза и каждый раз так неудачно, что желал отвязаться от подруги своей жизни. Первая жена Ионы была злая ворчунья, не дававшая ему ни минуты покоя; вторая ласкова, но уж слишком: кокетство ее доводило Иону до отчаяния; третья любила бутылку гораздо более, нежели мужа. Но, не теряя мужества и не отказываясь от надежды достичь цели своего честолюбия, Иона женился в четвертый раз. Теперь успех был вероятен, потому что Нелли, четвертая жена, не только была очень хороша собою, но по-видимому и очень привязана к мужу, а в довершение всего, ей, не менее чем мужу, хотелось получить окорок — обстоятельство очень важное. Одним было можно упрекнуть Нелли: она любила слушать комплименты; «но это, — говорил Иона, — очень натурально в молодой и хорошенькой женщине». Ее достоинства он объяснял так: «Моя Нелли не подвержена такой слабости, как Хлоя, моя третья жена; глаза у нее лучше, чем у черноглазой Катерины — помните, сосед? у моей первой жены; талия тоньше и ножка меньше, чем у Джен, моей второй жены — помните Джен, сосед? недурная была женщина, только немного свободна в обращении; словом сказать, Нелли стоит их всех трех вместе! Я счастливый муж, сосед; право, счастливый муж, очень счастлив своей женой. Не позавидую никому, ни даже вам, сосед; а иные, быть может, еще позавидуют мне, потому что теперь окорок от меня не уйдет, это верно… ха, ха, ха! Да, стану просить окорок, лишь кончится год. Вот будет славная штука, сосед, славная штука… ха, ха, ха!»

Сосед Сэм Орпинт, к которому обращены были эти слова, соглашался с трактирщиком в суждениях о красоте жены его, но не совсем был уверен, что Ионе присудят окорок. Впрочем, он не спорил, а только молча кивал головой, как бы совершенно соглашаясь с ним. Орпинг сам был человек женатый и знал, каково жить с женою.

Кандидат на получение окорока был, по собственному мнению, мужчина видный и красивый. Другим казалось, что красивые мужчины бывают выше Ионы ростом, не так тучны, не так краснолицы, не так толстоносы, но ведь на людей не угодишь; Иона был доволен собою. Он был убежден, что правится женщинам; и как не согласиться с этим, если нашлось четыре невесты, поочередно соглашавшиеся выйти за него? Иные объясняли согласие их не любовью, а другими соображениями; но конечно Иона лучший судья в своем деле. Как бы то ни было, он очень заботился об украшении своей персоны: носил пестрые жилеты и цветные фраки; обращал большое внимание на свой парик и другие принадлежности костюма; ни на одном трактирщике нельзя было найти такого белоснежного фартука.

В лучшей комнате трактира висела, для назидания гостей, отлично переписанная копия присяги, требуемой от желающих получить окорок, присяги, прежде казавшейся хозяину столь страшною, но теперь не представлявшей никаких затруднений. Об этой оригинальной формуле часто мы будем упоминать, потому сообщим ее здесь вполне.

«Клятва».

«Вы должны дать клятву, что никогда не нарушали супружеских обязанностей; что со дня свадьбы ни ссорою, ни распрею, ни дома, ни вне дома не оскорбляли друг друга ни словом, ни делом; что с минуты бракосочетания не желали разлуки; что в течение года с днем и не подумали пожалеть о том, что стали муж и жена, но искренно и верно продолжали любить друг друга, как в первый день брака. Если вы можете, не колеблясь, дать в том клятву без всякого страха, то получите в честь и славу себе целый окорок ветчины — таков наш знаменитый донмовский обычай.»

Ни ссоры, ни сожаления, ни измены, не только делом, но и мыслью. Постоянная любовь в течение целого года с днем — таковы условия. Они так редко соблюдаются супругами вообще, и донмовскими супругами в особенности, что почти никто не имеет права на окорок.