Оковы равновесия

Так. Аккуратно сняв чужой плащ, сложила и сунула в ближайшую нашаренную щель между бортовыми досками. Занозистое скользкое дерево царапнуло пальцы. Если выживу, найду и отдам. Наполовину стянутое с фургона полотнище хлопало на ветру, норовило хлестнуть по лицу. Скользнувшую по запястью веревку я намотала на какой-то выступ и затянула.

Вверх?

Вслушавшись в приближающийся вой, кивнула. Вверх.

По распоркам взобравшись на крышу, я застыла, балансируя на широких жердинах. Заняв место в импровизированном оборонительном круге, вытащила посох, крутнула, приноравливаясь.

Старший паладин, расположившийся справа на крыше еще одной повозки, ругнулся, когда длинный тяжелый набалдашник пронесся у него над головой.

Меньше размах?

Сквозь какофонию надвинувшейся вплотную бури я разобрала четкое стаккато удаляющегося конского топота… Назад, по нашим следам? За помощью послали? Она в любом случае опоздает.

Начинаю про себя обратный отсчет.

Оковы виснут на запястьях бесполезными железками.

Посох вращается, расшвыривая ледяную крошку, секущую лицо.

Вой приближается.

Вдох, выдох…

Что-то мокрое, грязное и мохнатое проносится мимо в длинном прыжке, обдавая запахом мокрой шерсти, крови и горячей смолы.

Я отшатываюсь, балансируя на прогибающейся крыше.

Сзади раздались хруст и чавканье, по-военному четкие команды. Мощную тушу приняли на пики караванные наемники.

Паладин на соседнем фургоне вновь обнажил благословенный меч. Мы готовы.

И раз…

Посох раскручивается, разрезая снежную пелену.

И два…

Я слышу, как…

Под завывания бури на нас стремительно накатывается серая лоснящаяся волна хищных тварей.

И три…

Рычание, встречный удар. Замах, удар.

Напирает пахнущая железом и мокрой шерстью туша.

Рычание, резкий разворот, удар.

Назад.

Замах, удар.

Рычание, хруст, чавканье, скулеж.

Вой.

Носок, окованный железным ободком, врезается в жесткое, мохнатое, пропитанное злобой и тьмой.

Ломается под посохом череп. Тварь скребет когтями по деревянным брусьям и сползает вниз.

Замах, удар.

Чавканье позади, крики.

Благословение света вымораживает внутренности.

Ветер рвет одежду.

Над землей поднимается запах горячей человеческой крови.

Короткий кинжал встречает тварь в прыжке. Темная ядовитая кровь льется из распоротого бока. Клинок впивается в торопливо нащупанную глазницу. Мертвое тело скользит вниз.

Тягучая жидкость жжет пальцы.

Замах, удар.

Руки тяжелеют, но посох все так же стремительно и упрямо взрезает воздух, разбрызгивая летящий с неба мокрый снег.

В конце концов это моя жизнь.

Рычание, мощные удары, хлюпанье кровавой грязи под ногами людей, лошадей, зверей.

Я уже не разбирала, что, где и как. Просто каждую тушу, наваливающуюся на фургон, встречала прямым ударом в морду. Ногой, посохом, кинжалом… изо всех сил, не жалея ни рук, ни оружия. И крутилась, раз за разом уворачиваясь от бросков.

Казалось, они со всех сторон.

Тяжелый мускусный кровавый дух. Холод. Рычание. Вой. Треск дерева.

И опора под моими ногами неспешно проваливается вниз.

Я не успеваю.

Еще миг балансирую на рвущемся пологе и падаю, ловя на вздернутое навершие посоха очередную тварь. Сквозь клацнувшие у самого лица клыки обдает жаром, выпущенные когти дотягиваются до груди.

Больно.

Холодно.

Темно.

Первыми вернулись ощущения. Тянущая боль в спине, покалывание в голове, что-то упруго-мягкое под ладонями и лопатками. Грубо сотканная шершавая ткань под щекой. Чуть шевельнула головой, с хрустом промяв соломенный валик под шеей. Онемевшее тело по самую грудь было завернуто во что-то мягкое и пушистое. Ноги же будто колодой придавило.

Почему-то было зябко и очень хотелось пить.

Прислушалась.

Сквозь тихий гул крови в ушах и дробный частый стук собственного сердца с трудом различила чье-то легкое дыхание.

Шевельнувшись, я попыталась вытащить руки и задела плечом стену. Камни. Крупные, шершавые, даже пористые, уложенные так плотно, что щели почти не прощупываются. Растерев между пальцев крошку раствора, хмыкнула. Суставы ныли, под кожей будто иголки засели. Ощущение, будто дней пять неподвижно лежала, затекло все. Зашипев сквозь зубы, принялась разминать запястье, второй рукой шаря по меховому одеялу. Терпковатый мятно-полынный аромат, густая короткая шерсть. Долго лежавшая где-то в сундуке шкура.

Нащупав чей-то рукав, обшитый по краю жесткой грубой нитью, тронула острый локоток, обвела контур расслабленной ладони, неожиданно запуталась в густых длинных волосах, скрепленных деревянным гребнем.

Дернула.

Ойканье, стремительное движение, хрусткий шелест недорогой ткани. Из-под руки исчезает пышная копна, но гребень я успеваю выдернуть.

Лежу, отсутствующе улыбаясь в потолок и слушая, как звонко тараторит сиделка, мечась по небольшой комнате, шурша пышными юбками и звякая стеклом.

— Ой, как хорошо, что вы очнулись, а то уж пятый день все лежите и едва дышите, мы уж переживать начали. Я сейчас…

Девушка натыкается на что-то деревянное, охает.

— Я сейчас, побегу мэтра позову!