Окраина. Рай для правоверных

Они входят в гладильную комнату: стол, жаровня, белье в корзине. Клеменсия берет с углей утюг, мокрым пальцем пробует, горяч ли он, и начинает гладить.

Клеменсия. Так что ж все-таки случилось?

Моралес. Ничего, мужские дела.

Клеменсия (снисходительно). Этот Виборита тоже совсем сумасшедший.

Моралес. По правде говоря, дело-то вышло подлое. И я напрасно сунулся. Все на одного…

Клеменсия. Видно, он того заслужил.

Моралес. Надоело мне это, Клеменсия. Видно, я стал другим. К тому же боюсь, не слишком ли много я сказал полицейским.

Клеменсия. Но ты же никого не выдал?

Моралес. Нет, ясное дело, что нет. Но если бы полицейские не заговорили со мной, они, скорей всего, и не прознали бы, что там была вся ватага.

Клеменсия (быстро). Тут ты прав, лучше помалкивать. Сначала они заговорят тебе зубы, а потом ждут, пока ты что-нибудь не выболтаешь.

Моралес (словно не слыша ее). Так что ты говорила о доне Элисео?

Клеменсия. Ну, что никто никогда с ним не мог совладать. Но неужто ты и вправду сболтнул лишнее?

Бдение у гроба. Опечаленные люди степенно и тихо переговариваются.

Один из них (большие усы закручены почти что к самым вискам).

Бедный дон Фаустино! А как он любил жирную индейку!

Другой (может быть очень похожим на первого). Стоит закрыть глаза, вижу его будто наяву – полные карманы орехов. (Закрывает глаза?)

Другой (похож на первых двух). Именно такие люди нужны нашей стране, но всем известно – нет пророка в своем отечестве.

В соседней комнате Прыщ стоит в центре небольшого кружка; здесь же можно увидеть и кое-кого из шайки Вибориты.

Один из них. Ну, Прыщ, расскажи снова, сеньор, видно, хочет выучить байку наизусть.

Другой (поднося ему рюмку). Не робей, дружище, мы заткнем уши, а ты похвались, похвались, как резанул его.

Прыщ (польщенный, волнуясь). Ну… значит… это случилось во время сиесты, жара уж подступала, я вышел прогуляться…

Другой. Ха-ха, парень не промах, знает, что к чему. Солнышко припекло, он и выполз из логова.

Прыщ. Ну вот – сбился… Теперь нужно сызнова начинать. Ну… сегодня во время сиесты, жара уж подступала, я вышел прогуляться. И скажу я вам, странные дела нынче творятся. Идешь себе и на своей же улице натыкаешься на чужаков… с кем раньше тут никогда не знались. И сегодня нам повстречался один такой… франт, из тех, что при часах на цепочке. Шныра этот попал как раз в львиную пасть… Я перво-наперво прям с места его и огорошил: где, мол, у вас пропуск, чтоб тут ходить. Он решил было меня разжалобить… да не на того напал – кинулся я на него, точно дикий зверь, исписал ему рожу и сказал, что со мной, мол, такие штучки не пройдут, меня голыми руками не возьмешь… и я его послал… и я его послал… так ему саданул, этому южанину, что он покатился в канаву с тухлой водой.

Виборита. Во дает! Во язык-то как подвешен!

Другой. А я просил бы поиметь в виду: южанин был еще и крестником дона Элисео Рохаса.

Другой (не то всерьез, не то с иронией). Ну и повезло дону Элисео, что не шел вместе с крестником. Появись они вдвоем, этот ферт (показывает на Прыща, который самодовольно ухмыляется) выпустил бы кишки обоим.

Виборита. Ты, Прыщ, заслужил еще одну рюмку.

Они чокаются. Прыщ пьет и раскланивается. Входит сеньор с кувшином, он нетвердо держится на ногах.

Сеньор с кувшином (возмущенно). Сеньоры, господа и родственники, соблюдайте приличия! Вы вроде как преступаете границы дозволенного. (Наклоняет кувшин.)

Один из присутствующих (извиняясь). Этот сеньор, который слегка не в себе, рассказывал, как он проучил чужака.

Сеньор с кувшином (с интересом). Так их! (Садится и прячет кувшин под стул?) Ну-ка, расскажите поподробнее. (Готовится слушать)

Прыщ (довольный). Ну… сегодня во время сиесты, жара уж подступала, я вышел…

Моралес (помолчав). Скажу, что это бесчестно. Кому дано право оставлять у другого по себе такую память? Мне стыдно, что я участвовал в этом деле. Я всегда считал себя человеком смелым, а теперь не знаю, что и думать.