Октябрь. Память и создание большевистской революции

Неумолимость революции, по мнению этих режиссеров, означала необратимость перемен, радикальный переворот в сердцах и умах тех, кто увидел свет. В рассматриваемых фильмах эти перемены иногда происходят постепенно, а иногда – в яркие моменты прозрения. При старом порядке полиция открывает огонь по недовольным массам – на Одесской лестнице в 1905 году в «Потемкине» и на Невском проспекте в июле 1917 года в «Октябре». При новом порядке братья отказываются стрелять в братьев, солдаты в «Конце Санкт-Петербурга» внезапно стреляют в своего офицера, а не в радикала, который обращается к ним с речью. Матросы в «Потемкине» переводят оружие с товарищей, ожидающих расстрела, на офицера, отдающего приказ; эскадра, посланная подавить восстание на броненосце, отказывается по нему стрелять [Goodwin 1993: 66]. Момент прозрения матросов показан через крупные планы отдельных членов расстрельной команды: в их глазах отражается весь ужас приказа стрелять по своим товарищам. И этот момент наступает после призыва матроса Вакуленчука: «Братья! В кого стреляешь?!» Эйзенштейн использовал довольно жесткие образы – кровавую расправу над рабочими в «Стачке», призраки мертвых матросов, висящих на реях «Потемкина», раненого ребенка на Одесской лестнице, которого топчут люди, спасающиеся от солдат, – чтобы передать порядки старого режима и подготовить зрителей к личным прозрениям своих героев[753]

.

В период между фильмами, снятыми к юбилею 1905 года, и фильмами, снятыми к октябрьскому юбилею, появился еще один центр «повествовательной связности» – партия и Ленин. В центре внимания в драме Пудовкина «Мать» – группа рабочих неопределенной революционной принадлежности. Революционная деятельность в фильме Эйзенштейна «Стачка», снятом в 1924 году, осуществлялась «забастовщиками», «активной группой» или «кружками». Их стачки спровоцированы внешним давлением («Приперли? Так надо бастовать!»), а не партийной агитацией. Кроме того, действия рабочих не согласованы. «Народ лучше не будет… бастовать!» – утверждал один из них через интертитр. В конце концов рабочие начинают забастовку, потому что один из них был ложно обвинен в воровстве и покончил с собой. Роль партии в этой забастовке в лучшем случае туманна: фильм открывается цитатой Ленина 1907 года, подчеркивающей, что организация – главное условие рабочей революции, а титры сообщают зрителям, что призывы

к забастовке исходили от «подполья» и через листовки «Комитета Р. С. Д. Р. П. большевиков». В «Потемкине» революционные действия матросов – также результат внешнего давления: их загнали в угол безразличие офицеров и врача к их жалобам на червивое мясо. Два зачинщика, Матушенко и Вакуленчук (неопределенной политической принадлежности) помогают сформулировать и направить гнев моряков, хотя одного недовольного матроса также подталкивает к действию строка из молитвы «Отче наш» («Хлеб наш насущный даждь нам днесь»), выведенная на ободке одной из тарелок, которые он моет. Вакуленчук поднимает мятеж на борту броненосца, а возмущение его убийством («из-за ложки борща») во время мятежа становится отправной точкой конфликта на Одесской лестнице.

В фильмах, снятых к десятой годовщине Октября, партия большевиков уже гораздо более заметна. Шуб закончила свой фильм «Падение династии Романовых» до Октября, но последние кадры фильма смотрят в будущее: на них нестройная толпа на улицах Петрограда превращается в упорядоченные и организованные ряды благодаря призывам к действию со страниц «Правды» (данных через интертитры) [Roberts 1999: 56]. Радикальные действия в фильме Пудовкина «Конец Санкт-Петербурга» обозначены лишь однажды, как действия персонажа, презрительно названного «большевиком» армейским офицером. Однако этот момент – ключевой для построения революционного повествования, поскольку именно рабочий-большевик («Вас ждет восставший пролетариат!») убеждает войска, которые были введены для защиты Временного правительства, присоединиться к революции и открыть огонь по своему командиру. Ленин появляется в конце «Падения династии Романовых» Шуб, сначала обращаясь к массам, а затем в беседе с рабочим. Фильм «Великий путь» был полностью построен на «кинематографическом мифе о Ленине» [Ibid.: 59].