Оленья кавалерия или смерть от кота своего...

Странный пленник рассказал русским не только о походе маньчжурских-«богдойских» войск против появившихся на Амуре русских, но и поведал личную историю. О том, что родился он далеко к югу от Маньчжурии, в совсем другом государстве — в «Никанской земле», расположенной за большой пограничной рекой, впадающей в море. «А людей по той реке много, — передают записи Хабарова рассказ китайца, — а людям тем зов никаны, лица у них черные, бородаты. А другая де река есть неподалеку, а по той де реке живут никаны ж многие люди, да город на той реке стоит, а в том де городе живет царь никанской Зюлзей. Да иные де городы по той реке есть многие, все каменные. А бережемся мы от богдойского царя, что де нас, никанских людей, богдойской царь воюет, а всей земли овладеть не можит, потому что та Никанская земля несказано велика…»

Действительно, в те десятилетия «богдойский царь», то есть предводитель маньчжурских племён, начал завоевание Китая. Немало китайцев, пленённых на той войне, попадало на север — маньчжуры делали их рабами, либо заставляли служить в своих войсках. Именно таким маньчжурским пленником, насильно зачисленным в армию, и был китаец, впервые встретившийся русским и допрошенный Ерофеем Хабаровым.

Понятно, почему пленник не стал запираться и дал информацию о маньчжурах — китайцу не зачем было хранить верность своим поработителям. Глава русских первопроходцев на Амуре сразу сообразил, что в его руки попал очень ценный источник о совсем неведомых землях. Хабаров тут же попытался выжать из пленника все сведения о неизвестном, но явно богатом и развитом государстве с множеством населения и «каменных городов».

Необходимо понимать, что разговор Хабарова и китайца происходил при переводе, фактически, через пять наречий! Русские первопроходцы в те годы ни маньчжурского, ни тем более китайского языков не знали. «И у нас того языка не знаем, толмачей нет, лише переводом те даурские бабы сказывают…» — так охарактеризовал непростую лингвистическую ситуацию сам Хабаров.

Для общения с «иноземцами» первопроходцы традиционно использовали в качестве переводчиц местных женщин, попавших к ним в плен, либо присоединившихся добровольно к столь удачливым добытчикам. Некоторые амурские племена были родственны маньчжурам и могли частично понимать их язык. Пленённый маньчжурами китаец, вероятно, тоже что-то знал из маньчжурского наречия, но едва ли хорошо. В общении с завоёванными китайцами сами маньчжуры обычно использовали северокитайский диалект, который от диалектов обитателей юга Китая отличается больше, чем, например, русский язык от польского.

Одним словом, можно только удивляться, как при такой мешанине — последовательном переводе с какого-то китайского диалекта на маньчжурский язык, с маньчжурского на «даурский», и лишь потом на русский — Хабаров хоть что-то понял из рассказа китайца по имени «Кабышейка».

«Кабышейка» или «никанский мужик Кабышейка» — именно так через многоступенчатый перевод русские первопроходцы передали звучание, а может значение, имени, а может прозвища, китайского пленника. Как его в реальности звали на родном языке, мы уже никогда не узнаем.

«В нашей Никанской земле родятся шелки разные…»

До встречи с необычным пленником, никто из первопроходцев ничего не знал и не мог знать о Китае. Ведь в ту эпоху даже в столичной Москве профессиональные дипломаты из Посольского приказа обладали крайне скудными сведениями о той части Азии. Однако, не смотря на отсутствие знаний и все лингвистические препоны, Ерофей Хабаров со слов «наканского мужика Кабышейки» дал поразительно точное описание текущего положения Китая и его экономической географии.

«В нашей Никанской земле родятся шелки разные, а делают из шелков из тех камки и атласы и бархаты, а бумагу де хлопчатую сеют, а ис той бумаги делают кумачи…» — пересказывал первопроходец слова китайца в донесении якутскому воеводе. Хабаров и его люди никогда не видели, как растёт хлопок или зреет бабочка в шёлковом коконе, но слова китайца, прозванного Кабышейкой, поняли верно.

Сам термин «никанцы», «Никанская земля» или «Никанское царство» возник именно из-за перевода показаний Кабышейки через маньчжурский язык. «Нихань» или «никань» — так маньчжуры презрительно именовали завоёванных китайцев, которые сами себя называли «хань» или «ханьцы». Хабаров в своём донесении невольно перенёс маньчжурский термин в русский язык. Он же, со слов Кабышейки, верно отметил, что у обитателей «никанской» земли «лица черные, бородаты» — южные китайцы, действительно, смуглее и бородатее своих северных сородичей.