Ольга Ивановна

-- Мы будем пить чай вместе? Не правда ли? -- спросила она.

Студент чувствовал, как ему становится хорошо и приятно в этой уютной полуосвещенной комнате. От самовара поднимался пар и легким облачком тянулся к потолку. Ольга Ивановна перемывала посуду, звеня ложечками. Денисов встал и прошелся по комнате. Потом сел и заговорил мягко и спокойно:

-- Если бы вы знали, как мне нравится ваша обстановка, Ольга Ивановна, -- сколько у вас тут тихой и хорошей поэзии.

-- Неуже-е-ли? -- протянула она.

-- Да, -- продолжал он, -- настоящая идиллия: эти канарейки, абажур, этот самовар, ваша работа.

-- И я, -- с улыбкой докончила Ольга Ивановна.

Денисов немного смутился и сказал:

-- Да, если хотите, -- и вы.

-- Нет, вы ошибаетесь, -- серьезным и загадочным тоном произнесла она, -- вот познакомитесь покороче, перемените мнение... Я очень дурная, очень злая.

-- Ну, это еще не беда, -- пошутил Денисов, -- лишь бы эта злость была красива.

-- Ах, какой вы!.. -- погрозила она и подвинула к нему стакан.

-- Вот что, Ольга Ивановна, -- медленно отпивая чай, сказал Денисов, -- мне хотелось бы с самого начала предложить вам... с места в карьер... возможно простые и дружеские отношения. Вы молоды, должно быть, недавно кончили курс... мы, следовательно, товарищи.

Ольга Ивановна сделала строгое лицо и проговорила:

-- Однако вы поспешны, милостивый государь! Что вы хотите этим сказать? Я уже деятель на пользу человечества... я старше вас, а вы совсем маленький мальчик... Извольте быть почтительней!

Оба рассмеялись, и Денисов сказал:

-- Ну, это положим... сколько вам лет?

-- А как вы думаете?

-- Лет двадцать, самое большее.

-- Не угадали.

-- Сколько же?

-- Подумайте.

Студент пристально посмотрел на хозяйку. На ней было черное платье, оттенявшее матовую белизну ее лица, красиво облегавшее плечи и грудь. Ее щеки были свежи и румяны. Пышные волосы, только слегка завитые, делали ее похожей на подростка. "Сколько же, -- думал Денисов, -- неужели меньше?"

-- Девятнадцать?

-- Нет.

-- Восемнадцать?

-- Господи! Да вы меня совсем молодите, скажите прямо: десять... Нет-с, коллега, мне целых двадцать шесть.

-- Неужели? -- вырвалось у него.

-- Правда, старуха?

-- Что вы? Да я вам, ей-богу, на десять лет меньше дам. Вы, должно быть, очень счастливы, если выглядите такой моложавой -- вас совсем не старит жизнь...

-- Да, я очень счастлива! -- резко сказала она.

Денисова изумил этот тон. Ему послышалась даже нотка горечи в ее словах.

-- Да, меня не старит жизнь, -- задумчиво продолжала она, и у нее странно заблестели глаза.

Ему почему-то сделалось неловко. Он спросил:

-- У вас есть родные?

-- Есть, только не здесь.

-- И сестры?

-- И сестры тоже.

-- Замужем?

-- Одна замужем, а другая нет.

-- А вы думаете выходить замуж? -- шутливо спросил Денисов.

-- Я?.. Но я уже замужем!.. Разве я вам не говорила?

-- Как, вы? -- опять невольно вырвалось у студента, и он совсем сконфузился.

"Дурак! -- мысленно обругал он себя. -- Что же в этом удивительного?.. Она может не жить с мужем".

Хозяйка засмеялась:

-- Да вы меня совсем за девочку принимаете, Николай Петрович, это даже обидно... Ну, вот знайте: я не только была замужем, но и овдоветь успела.

И Денисову она уже начала казаться другой. Ему стало с ней уже не так свободно, как раньше. Он не находил, что сказать, и заговорил о провинции, о Волге, о своей семье. Ольга Ивановна внимательно слушала. Когда он остановился, она медленно и протяжно, по-своему, произнесла:

-- Какой вы еще юный...

Денисов удивился и спросил:

-- Это вы за что же?

-- А так... видно, что вы еще совсем не знаете жизни.

И она стала жаловаться на Петербург, на людей, на свое одиночество и скуку, на холод окружающего. Она говорила с таким разочарованием, с такой горькой досадой, что студент слегка оторопел.

Они еще долго беседовали. Денисов с каждой минутой все больше и больше дивился определенности и законченности ее суждений. В них слышалась жизненная опытность, иногда ирония. Одно казалось ему немного странным: Ольга Ивановна как будто совсем не касалась себя. Денисову было неловко расспрашивать ее. Она говорила совершенно серьезным тоном, и Денисов думал, что она намеренно отдаляет его от себя, дает понять, что он в сравнении с нею мальчик.

Было уже за полночь, когда он пожелал ей спокойной ночи. Ольга Ивановна пожала ему руку своей мягкой и маленькой ручкой и сказала:

-- Надеюсь, наши беседы будут часто повторяться.

Когда Денисов шел к себе по коридору, а потом ложился спать, ему все еще чудился ее грудной певучий голос. Она стояла у него перед глазами с красивой, словно немного сдержанной улыбкой на устах... Он задремал. На мгновение ему мелькнул образ Наташи, потом он увидел себя на пароходе, почувствовал легкую качку. Ему было хорошо и мирно. Из рубки вышла Ольга Ивановна и, качая головой, проговорила: "Какой вы юный!.."

V.

Утром его разбудил толчок. Перед ним стоял Хачатрянц и щурил глаза. Очки у него сползли на нос, усы торчали от мороза.

-- Здрасти! -- говорил он. -- Ты понимаешь, понимаешь?.. Черт возьми!