Ольга, княгиня русской дружины

– А почему бы нам не выиграть эту войну? – оживленно воскликнул Сигге, будто дело наконец-то дошло до важного. – Ты знаешь, чего стоим мы. Твоих три десятка тоже не в дровах нашли. И за нами будет все войско Деревляни! Если мы начнем сражение, то легко найдем помощь у дреговичей. У волынян. А еще есть угры!

– Да к лешему угров! – воскликнул Туробор. – Ведь у Ингвара больше не будет его старшего воеводы – тебя! Его не уязвить сильнее, даже отруби ему кто правую руку!

– Мы победим, и ты еще сядешь князем в самом Киеве! – с уверенностью закончил Сигге. – У тебя есть для этого все права: ты сам – княжеской крови, и жена твоя – племянница Вещего, так что у полян и не будет причин возражать!

– Но Ингвар – мой побратим, – напомнил Мистина о том, что они и так прекрасно знали.

У него кружилась голова: уверенная речь Сигге гудела в ушах, будто речная стремнина, уносящая его все дальше. Уже не выбраться на берег, не оглянуться. Что бы он ни сказал сейчас – поток судьбы глух к его мольбам и доводам.

– Если я предам его, попытаюсь отнять хотя бы эту йотунову Деревлянь, не говоря уж о Киеве, меня проклянут боги и предки! Какой удачи вы ждете на пути предательства?

– Ты так думаешь? – умехнулся Сигге. – Ну, мы знаем, как тебя утешить.

Он взял со скамьи холщовый мешок, который принес с собой. Развязал веревку; в мешке что-то звякнуло. Сигге извлек два куска железа, поднялся, подошел к столу, над которым стоял Мистина, и положил перед ним на доски.

– Что это? – Мистина в недоумении воззрился на отломанный наконечник охотничьей рогатины.

В мыслях мелькнуло какое-то недавнее воспоминание, связанное со сломанной рогатиной, но ускользнуло.

– Это копье твой отец держал в руках на том лову, когда погиб. Мы тогда, перед погребением, не стали тебе его показывать, потому что еще не знали, как обернется дело.

– И как же оно обернулось?

– Ты видишь здесь раковину? – Палец Сигге уперся в слом.

– Вижу.

– И ты видишь, что ее заварили и отшлифовали, чтобы ничего не было заметно?

Мистина взял обломки в руки, повернулся к свету, вгляделся.

– Да.

– Ну вот и все. Эту рогатину твой отец получил из рук Хакона, сына Ульва. Он собирался ехать на лов со своей старой – ты ее наверняка помнишь, он с ней всю жизнь не расставался и забрал с собой на тот свет. Но перед самым ловом, накануне вечером, Хакон предложил поменяться: дескать, у него новое оружие, оно еще не опробовано, и неизвестно, насколько оно удачливо. Тогда Свенгельд отдал ему свою рогатину, а эту взял себе.

– И что?

– Зачем Хакон сюда приезжал? – Сигге вопросительно глянул на Мистину.

– Ингвар хотел… чтобы он познакомился… – не сразу ответил Мистина, вспоминая тот разговор в Киеве.

– А зачем ему было знакомиться с домом твоего отца? Может, его присылали свататься к твоей сестре?

– Нет, – уверенно ответил Мистина, которому и в голову не пришло бы предлагать свою сводную сестру, рожденную рабыней, в жены законному сыну старого Ульва конунга.

– И хоть у них там что-то было, – Сигге насмешливо прищурился и покрутил в воздухе ладонью, – до сватовства дело не дошло, все закончилось обжиманием за углом дома, где твой отец их и застал. Наутро Хакон уехал. А наш воевода отправился на лов с рогатиной, которая обязательно должна была его погубить, встреться ему любой крупный зверь. Тут и дурак догадается: для этого тот рыжий пес и приезжал. Ингвару надоело ждать, пока наш вождь уйдет к дедам и даст ему возможность самому получать древлянскую дань. Но он не настолько утратил совесть, чтобы расправиться со своим воспитателем самому. Или не хватило смелости открыто против него выступить, этого мы тоже не исключаем. А кому он мог больше доверять, чем родному брату? Младшему брату, которому не досталось никакой державы во владение и который был бы вовсе не прочь поселиться здесь как хозяин! Иные князья позавидовали бы таким владениям. Как завидовали они твоему отцу!

– Нет! – Мистина помотал головой, безотчетно пытаясь найти способ опровергнуть это ужасное рассуждение. – Хакон все равно не получил бы древлянскую дань целиком! Ингвар говорил мне, что не может больше отдавать ее кому бы то ни было, даже родному брату!

– Ну, значит, его брат был не так горд и мог бы удовольствоваться половиной! – воскликнул Эллиди. – И твоей сестрой в качестве наложницы в придачу! Он уж верно на нее глаз положил, мы все заметили!

«Я не верю…»

Только это Мистина и мог бы ответить, но понимал, что прозвучит это по-детски. Ум лихорадочно перебирал услышанное в поисках лжи, чего-то такого, что позволило бы опровергнуть обвинение.

Ингвар! Его побратим и товарищ всей жизни! Вождь, ради которого он был готов рисковать своей жизнью и честью. Он, Мистина, выполнял свой долг перед Ингваром всегда и во всем: сражался за него в битвах, привез ему невесту, потом взял в жены его бывшую наложницу… Возвел его на киевский стол… Многократно помогал на нем удерживаться. И никогда еще у него не было повода усомниться в ответной верности побратима.