Ольга, княгиня зимних волков

– Как бы ты не оказался прав, мой мудрый друг!

– Я одного не уразумею – настоящая-то Сверкерова дочь где? – спросил Добробой.

– Хотел бы я это знать! – Прояснившийся лицом Альдин-Ингвар снова нахмурился.

– Если девка домой с Купалий не воротилась, стало быть… – начал Хранимир.

– Что? – Альдин-Ингвар выжидающе посмотрел на него.

– То, что у Сверкера и правда зять завелся. Но кто он такой – похоже, даже сам Сверкер не ведает!

После поединка и всех этих открытий у Альдин-Ингвара гудела голова. И только поздно вечером, улегшись наконец спать, он сообразил, чего же все-таки добился. Племенное княжение зоричей кончилось, на пути к объединению южных и северных владений Ингвара киевского стало еще одним препятствием меньше. И этим дядя полностью обязан ему. Между тем Сверкер таки дал повод Ингвару счесть себя оскорбленным, что тому и требовалось. Но невесты нет, и доставить ее в Киев невозможно. Тем выполнена воля Эльги, хотя это Альдин-Ингвар не мог зачислить себе в заслуги.

На ближайшее время вполне достаточно. И теперь он имеет полное право, отослав в Киев гонцов с новостями, вернуться домой и позаботиться о собственных делах.

– Княже! Там на причале варяг один, с Ловати приехал. Говорит, девку нашу привез.

В ответ раздался глухой стук – княгиня Гостислава уронила кринку на земляной пол гридницы.

– К-какую девку? – в один голос воскликнули она и Сверкер.

Смолянский князь только что сел за ужин и поднял первую чашу за богов и предков. За столами с двух сторон сидели его хирдманы и торговые гости, оказавшиеся сегодня в Свинческе. Еду уже подали, но все перестали жевать и уставились на князя. Даже приезжие знали, что не так давно у Сверкера бесследно пропала дочь-невеста.

– Сказал, какую украли у вас, – пояснил хмурый мужик, присланный с причала.

– Ты ее видел? – Сверкер даже привстал из-за стола.

– Видел мельком. Вроде с вашего двора девка.

Сверкер переглянулся с женой. У обоих были вытянутые лица. С Ловати? Уже два месяца они думали, что на Ловати живет их старшая дочь. Оба ждали вестей, особенно с тех пор как в том направлении уехал Ингвар ладожский. Но поверить, что об их дочери, смолянской княжне, кто-то может говорить вот так!

– Я… – Сверкер невольно шагнул вперед, будто хотел бежать на причал, но сообразил, что это никак невместно. – Что за варяг? Ведите сюда.

Он снова сел и постарался принять невозмутимый вид. Но даже не знал, как держаться, потому что совершенно не понимал, о чем и о ком идет речь.

Гостислава тоже лишь усилием воли удержалась на месте. В мыслях билось: воротилась Ведома! Княгиня не понимала, что означает это возвращение, не знала, как это вышло, но стремилась поскорее увидеть дочь. Все это время она была сама не своя. Княжьи дочери убегом замуж не выходят, и Гостислава была уверена, что хитроумие мужа доведет всех до беды.

Скрывая волнение, Сверкер пытался продолжать есть, но, взяв в рот кусочек жареной свинины, забыл, что надо его прожевать. Стремительно крепло предчувствие: что-то пошло не так. Мгновения тянулись, будто месяцы.

– Нежанка! – послышался где-то на дворе удивленный женский голос. – Нежанка, ты ли это?

– Она, правда! – загомонили там.

– Воротилась!

– А мы думали, тебя с княжною вместе лешии унесли!

– Откуда ж ты взялась! Будто с дерева слетела!

– Княжна-то наша где?

Гостислава вновь невольно встала и стояла, пока хмурый мужик средних лет с рыжей кудлатой головой – Гудя из Зорин-городка – вводил в гридницу молодую женщину во вдовьем уборе. Белый повой, синяя понева – даже Гостислава, знавшая Нежанку всю жизнь, с трудом признала бывшую свою челядинку.

– Здоров будь, княже! – Гудя поклонился, подойдя ближе. – И тебе, княгиня!

– Кто ты, добрый человек? – осведомился Сверкер.

То, что перед ним вместо дочери стояла челядинка, пока не проясняло дела. Гостислава побледнела еще сильнее, прижала руку к сердцу и наконец села – навалившаяся слабость не позволяла стоять. Убитый вид Нежанки навел ее на мысль, от которой в груди стало холодно, а по членам пробежала дрожь предчувствия страшной беды. Хотелось закричать, но крик колом стоял в горле.

– Гудмунд я, из Зорин-городка, Ингоря киевского человек. Вот, послание вам привез от Ингвара Акуновича, ладожского воеводы. – Гудя кивнул на женщину. – Была эта девка… Князь наш… ну, зоричей князь Зоремир Дивиславич эту девку… умыкнул с игрищ у вас тут… на Купалиях, как в гости ездил… и к нам привез. А теперь… как, стало быть, мы его схоронили… велел воевода Ингвар везти девку к вам назад, потому как ваша она…

Сверкер вцепился в подлокотники своего резного сиденья – это был давний подарок от Бёрна из Бьёрко еще его отцу, Олаву, – и встал во весь рост. Пристальным взором впился в опущенное, бледное лицо Нежанки, будто надеялся разглядеть-таки на нем черты своей собственной дочери.

– Умык… – начал он.

– Эту девку? – одновременно воскликнула княгиня. – Нежанка! Где княжна? Ты же с ней была!

– Нет, матушка. – Нежанка наконец бегло глянула на княгиню и снова отвела глаза. – Я не с ней была. Я ее на поляне оставила, где она сряду меняла. И больше я не видела ее.