Олигархический транзит

Сначала старпом механически считал выгрузки, потом сбился и бросил: в этом не было никакого смысла.

— Чем бы они там ни занимались, всем заправляет мировое правительство. Наши пацаны у них на посылках, — неожиданно выдал Бородин. Его, как почти всех, продолжал терзать жуткий факт сговора военных моряков с налётчиками.

— Это кто «пацаны» — которые в адмиральских погонах, что ли? — скептически уточнил Красносёлов.

— Да все подряд, и в погонах, и без погон.

— Слушайте, — тотчас выдумал Сикорский, — а хорошо бы сидеть вот так в тропическом раю, как мы сейчас, но только на своей бронированной яхте, а? Типа наслаждаться морским пейзажем. Иногда включать телефончик и невзначай так кому-нибудь из своих ребят, под настроение: «Слушай, скажи этому черномазому, чтобы вернул Путину Аляску! Побаловались — и хватит. А китаец у меня уже в печёнках сидит, пускай делится, собака, не то я у него Тибет отрежу! Что там в Нигерии, опять воюют? В Антарктиду их всех! И разбомби в Британии парочку промышленных мегаполисов, они мне морской воздух портят своими трубами…»

— Хотелось бы посмотреть, кто к нам пришвартовался, — промолвил капитан.

— Едва ли вояки рискнули, да и неудобно им загружаться, — предположил старпом. — Шаланду пригнали.

— Логично. Вопрос в том, чья это шаланда.

— Уже пришвартовались? — невнятно переспросил Чернец. — Мне бы в санчасть. Поставят на ноги, дальше я сам…

Акимов подошёл, присел над ним возле Светланы. Бугаев остался рядом и вдруг громко заговорил, с вызовом и какой-то отчаянной надеждой одновременно:

— Если люди, которые нас задержали, подчиняются российскому кораблю, значит, ракеты всё-таки продаёт не государство? Значит, это наши перехватили чью-то контрабанду?

— Какие ракеты? — с неподдельным изумлением спросил Лайнер.

— Что значит — подчиняются российскому кораблю? — не выдержал, со своей стороны, капитан. — Уж не думаешь ли ты, что эти бандиты — наш спецназ?

— Но вы же сами сказали…

— Я такого не говорил! Это какую же кашу надо иметь в голове вместо мозгов, чтобы решить, будто российские военные могут захватить своих моряков и так над ними измываться! Стыдно должно быть.

— Нынешнее молодое поколение одну Америку уважает, — сокрушенно вставил Лайнер.

— Мне сейчас за многое стыдно. И страшно, — тихо сказал Бугаев. — Страшно вспомнить, как я в первый день на тросе плясал. Мог запросто без ног остаться, если не хуже. Из-за глупости, из-за того, что хотелось бывалым выглядеть, насмешек побоялся. И с этими ящиками тоже испугался, хотя от многих про них слышал. Надо было ещё в порту, до выхода в рейс, во весь голос кричать! Тогда бы, может, не сидели мы теперь здесь.

— Тогда бы ты сел за решётку там, — сказал Бородин.

— Ещё успеет, — пренебрежительно бросил Грибач.

— Это должен был делать не ты, а капитан, — жёстко заявил Ругинис.

У боцмана нервно подрагивала верхняя губа, он приготовился к бою. Но Красносёлов молчал, понурив голову.

— Нет, объясните мне, про какие ракеты он тут нам заливает? — никак не мог угомониться Лайнер.

— Не волнуйтесь вы так, Борис Исаакович, — не выдержал Сикорский. — Сегодня день такой — у всех крыша едет.

— Ночь такая, — самодовольно поправил Лайнер.

— Господи, конечно же, ночь! Однако юмор у вас… Обзавидуешься.

— Вы все сами подписываете себе приговор! — выкрикнул Бугаев затравленно. — Неужели не страшно?

Старпом подоткнул Чернецу одеяло, поднял глаза на Бугаева:

— Страшно. Не об этом ли вы хотели меня спросить?

— Спросить?.. Н-нет, о другом. Я ведь полночи провёл в том трюме. Что со мной теперь будет?

— И я туда спускался. И не один я. Целый день с Иваном Егоровичем и Андреем там работали. А как оно на здоровье влияет, какие могут быть последствия, сам не знаю, честно. Мы-то с вами пока живы-здоровы, а вот Андрей…

— Вам легче, вы хотя бы знаете, что происходит, кто и зачем всё это делает, — прервал его Бугаев. — А я ничего не понимаю. Кто нас захватил? Если это бандиты, как вы все говорите, почему наши военные с ними в сговоре? Куда сгружают ракеты? Что будет с нами дальше? Кому верить, за кем идти? Объясните хоть что-нибудь! Получается, вся наша страна какая-то беззаконная и проклятая? Кого слушать, чтобы прожить честно, куда бежать? Я многое могу, я готов рисковать жизнью, но только ради настоящего дела, ради правды. Укажите мне эту правду! Я не хочу грешить, дайте мне опору и надежду!..