Олимпийские игры. Очень личное

Для новичков это было бы совершенно нормально. Для людей, от которых ждут медали, прокат стал катастрофой. Юко упала на втором выбросе, неудачно подставив руку, и плечо снова вылетело из сустава. Фигуристы стойко довели программу до конца, но это уже было вымученное катание. Без каких бы то ни было шансов на успех.

Спустя несколько дней после этого горького финала я получила письмо одной из болельщиц, в котором та писала: «В монархической Японии, где вопрос о гражданстве решается только императором, где государственной службы никогда не удостоится гражданин иного государства, где запрет на двойное гражданство и подданство родился в IX веке и действует до сих пор, где ты единственная дочь, и твои родители, чтобы увидеть тебя, должны будут писать прошение в МИД о выдаче гостевой визы, – девочка просит о принятии в гражданство России – страны, из которой продолжают уезжать лыжники, биатлонисты, пловцы, теннисисты. У японцев есть такое понятие „сохранить лицо”. И как она его сохраняет! Губы дрожат, пальцы белые, колени аж подгибаются, но все молча, ни одной слезинки, ни одного вздоха сожаления „на публику”. Она переживала каждое выступление, как шаг с крыши, как в последний раз. Она была честна с нами»…

Глава 4. Кто спал, тому повезло

Новый олимпийский день принес новые слезы. Горькие. Отчаянные. Самые страшные из тех, что бывают – мужские.

Александр Легков, проигравший на финише лыжного дуатлона, смахивал эти слезы перчаткой и перед телекамерой просил прощения у тех, кто за него болел. В такие минуты проигравший почти никогда не думает о том, чтобы подбирать правильные слова и уж тем более объяснения случившемуся. Он просто говорит о том, что испытывает. Сейчас, сию секунду. Даже если потом может об этом пожалеть.

Глядя на плачущего российского лыжника, я никак не могла прогнать из головы фразу, сказанную в очень похожей ситуации – сразу после поражения – биатлонисткой Светланой Слепцовой: «Мы никому ничего не должны».

Эта фраза вовсе не была предназначена для журналистов. Спортсменка бросила ее, не сдержавшись, уже уходя из микст-зоны. Слова прозвучали горько, искренне и даже зло, словно Светлана защищалась от всего мира, чувствуя в нем готовность рвать проигравших на куски в отместку за крушение собственных надежд.

Отчасти спортсменка была права. Когда болельщики ждут от кого-то реализации своих ожиданий, это их проблема, а вовсе не тех, кто бежит, прыгает или стреляет. Хотя бы потому, что как бы ни было больно зрителям в момент поражения их кумира, эта боль, как и разочарование, не идет ни в какое сравнение с тем, что творится в душе проигравшего. И вряд ли можно в этой ситуации упрекать спортсмена за то, что он «не смог».

Но Легков плакал и чувствовал себя виноватым. Получается, считал, что должен?

На Олимпиадах, где национальная составляющая постоянно присутствует как на форме участников, так и на электронных табло, трибунах и даже щеках болельщиков, а компьютеры безостановочно ведут медальный подсчет, бывает очень трудно абстрагироваться от ощущения, что Игры – это война. А раз война, то все просто: впереди – враг, за спиной – родина, и ты должен лечь за эту родину костьми, чтобы победить. Кто считает иначе, тот – не патриот. Точка.

Много лет назад я разговорилась на тему патриотизма с трехкратной олимпийской чемпионкой Ириной Родниной. Не помню уже, какими именно словами, но она как-то очень просто объяснила тогда, что для нее патриотизм – это прежде всего чувство собственного достоинства. Стремление выступить так, чтобы потом не сожалеть, что что-то не сделал, не реализовал шанс. Чтобы было не стыдно смотреть в глаза тренеру. Да и не только ему. А всем людям, кто много лет вкладывал в тебя силы и частички своих душ. Это – и хореографы, и врачи, и заливщики льда, и нянечка в раздевалке, которая сушит на батарее твои промокшие варежки и носки, пока ты катаешься. Лишь тогда можно уважать себя. Лишь тогда тебя будут уважать другие. И страну, которую ты представляешь, кстати, тоже.

Такими же простыми словами объяснял мне суть спорта еще один трехкратный олимпийский чемпион Александр Карелин. Сказал однажды, что слова «родина» и «патриотизм» он понимает очень просто. Это прежде всего папа с мамой и жена с детьми, у которых изо дня в день, из года в год он отнимает самого себя ради спортивных результатов, в то время как старики старятся, дети растут, жена в одиночку решает какие-то бытовые проблемы… «Дом – это место, где тебя ждут, любят и примут любого, – сказал он мне. – Больного, несчастного, проигравшего, проявившего слабость. Но самому-то как потом близким в глаза смотреть?»