Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Эмиль Дешан – Виктору Гюго, 13 октября 1828 года

В ближайшую субботу, 18 октября, вы непременно должны прийти на улицу Виль-л’Эвек, в дом № 10 (бис), пообедать у нас вместе с Ламартином и Альфредом. Это решено. Мне совершенно необходимо посоветоваться с вами о моей поэме «Родриго», которую я вскоре буду читать. Вы простите меня, правда? Могу же я смотреть на вас как на самонужнейшего друга моего?.. Ламартин не был знаком с вашим замечательным предисловием к «Кромвелю», я ему дал его; и теперь Ламартин просто от него без ума и ничего другого, написанного прозой, больше читать не хочет. Как поживает госпожа Гюго? Сообщите, как ее здоровье, – соответственно этому и мы себя будем чувствовать… Черкните, пожалуйста, ответ, – одно краткое утверждение из двух букв…

Эмиль Дешан просил, чтобы родители привели с собой и Дидину:

Нам холодно, и в супе льдины —

Обед невкусен без Дидины,Без ангелочка, без ундины…

С Дешаном супруги Гюго веселились от всего сердца. Его беспредельное восхищение ими обоими заставляло их прощать его ужасные каламбуры: «Ковыляет, как нотариус на деревянной ноге…» Как не простить любых неуклюжих острот человеку, который написал 31 декабря 1828 года: «Поздравляя с Новым годом, шлю пожелания: помилосердствуйте, не будьте в 1829 году еще гениальнее, чем в 1828 году, и еще счастливее близ своей супруги…»

Альфред де Виньи, по видимости, остался верным другом. В феврале 1825 года он женился в По на англичанке, приехавшей из Индии, мисс Лидии Бенбери, которую он считал очень богатой. Виньи любил всех англичанок вкупе: «белокурые создания Оссиана» умиляли его. «Если б вы знали, как поэтична эта нация!» Сообщая Виктору Гюго о своей женитьбе, он писал: «Наших жен свяжет взаимная любовь, как нас с вами, мы четверо составим единое целое… Я обещал жене, что ваша милая Адель будет ей другом… Мы хотим жить так же, как вы, и возле вас, насколько то будет для нас возможно…» Лидия оказалась более сдержанной. Если англичане были поэтической нацией, то мисс Бенбери, очевидно, представляла собою исключение. Она была холодна, надменна, часто хворала, так как «подвержена была несчастным случайностям материнства», а между двумя выкидышами предпочитала возить Альфреда^: де Виньи к герцогине де ла Тремуй, к княгине де Линь, к герцогине де Майе, а не на улицу Норт-Дам-де-Шан.

Однако два поэта оставались союзниками и обменивались похвалами – пищей, необходимой для того, чтобы выжила дружба. Гюго дарил Виньи свои новые книги: «Мне нужно дать вам „Восточные мотивы“ и „Последний день приговоренного“. Мне нужно, чтобы вы не сердились на меня; мне нужно, чтобы вы не говорили: „Виктор пренебрегает мной“, – ведь я восхищаюсь вами и люблю вас, как никто еще не восхищался и не любил…» Альфред де Виньи хвалил «все эти благовония Востока, собранные в золотом ларце», выражал желание расцеловать Виктора Гюго в обе щеки: «…в правую – за Восток, в левую – за Запад, ибо ваша голова – это целый мир… Я завоевал вас, я вас полонил уже давно, дорогой друг, и не расстанусь с вами; вы со мною целые дни, с утра до ночи, а утром я снова завладеваю вами. Я иду от вас к вам, сверху вниз и снизу вверх, от „Восточных мотивов“ к „Приговоренному“, от городской Ратуши к Вавилонской башне. И повсюду вижу вас, всегда – вас, всегда блещут ваши краски, всегда поражают глубокие чувства, выраженные правдиво и образно, всегда и везде поэзия…»