Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Оставив Адель и детей в усадьбе Рош, Гюго помчался в Бретань. Он встретился с Жюльеттой в Бресте, под голубым небом, у голубого моря после туманов и непогоды наступили прекрасные дни. Любовники поклялись больше не причинять друг другу страданий.

На пути к своей возлюбленной Гюго успокаивал жену:

Виктор Гюго — Адель Гюго, Ренн, 7 августа 1834 года:

"Прощай, дорогая Адель. Я люблю тебя. До скорого свидания. Пиши мне почаще, и, конечно, длинные письма. Ты радость и честь моей жизни. Целую твое прекрасное чело и твои прекрасные глаза…"

Для Адели, которая могла теперь совершенно свободно прогуливаться с Сент-Бевом под густыми деревьями по берегу Бьевры, не составило большого труда и не было с ее стороны большой заслугой ответить любезным письмом на снисходительное смирение мужа.

"Я не хочу говорить ничего такого, — писала она, — что могло бы тебя опечалить, когда ты вдалеке, а я не могу быть возле тебя. Впрочем, я думаю, что и при всех этих обстоятельствах ты, в сущности, любишь меня, а раз не спешишь возвращаться, значит, тебе весело, и уверенность в том и в другом делает меня счастливой…"

Равнодушие порождает снисходительность.

Жюльетта и Гюго возвращались не спеша, короткими перегонами, она дремала в дилижансах, положив голову ему на плечо, он не упускал в пути ничего примечательного, видел каторжников в Бресте, менгиры в Карнаке, осматривал старинные церкви, в Туре ходил в театр на "Лукрецию Борджа". Потом, 2 сентября. Жюльетта вновь поселилась в своей комнатке в деревне Мете, а Гюго в усадьбе де Рош, и для них началась простая, бесподобная жизнь, длившаяся полтора месяца. В доме тетушки Лабюсьер (куда Антуанетта Ланвен, подруга Жюльетты, служившая посредницей между ней и Прадье, часто привозила маленькую Клер) мадемуазель Друэ сама убирала и стряпала, ела в кухне; у нее было только два платья — одно шерстяное, другое линон-батистовое в розовую и белую полосочку; но сама эта бедность, жестяные ложки, грубые башмаки, отсутствие всяких развлечений свидетельствовали о ее покорности и любви. Поэтому Гюго, в котором этот аскетизм, соблюдавшийся Жюльеттой по его требованию, удовлетворял странное желание властвовать, преподнес ей экземпляр повести "Клод Ге", сделав на титульном листе такую надпись: "Моему ангелу, у которого отрастают крылья. — Мете, 2 сентября 1834 г.". Ежедневно Гюго приходил к ней пешком через лес. Адель была сообщницей, Луиза Бертен наперсницей. Старым девам, если они добры, нравится аромат любви. По большей части Жюльетта выходила навстречу возлюбленному и ждала его в лесной чаще под старым каштаном; "стройная, с высокой грудью, румяная, с прелестной лукавой улыбкой, приоткрывавшей губы, она казалась чудным цветком, поднявшимся из грубой чаши, которую образовало дуплистое дерево". Завидев любовника, она выпрыгивала на дорожку, обнимала его в прозрачной дымке лесных испарений и увлекала в густые заросли, где мох устилал землю мягким ковром.

Любовь и природа создают дивную гармонию. "Веселый щебет в гнездах, таящихся под сенью леса", сливался со вздохами любовников. Они были счастливы. Гюго, который любил объяснять и мир, и Бога, и все на свете, нашел в раскаявшейся прекрасной грешнице восхищенную и покорную ученицу. Однажды их застала в лесу гроза, они укрылись от нее в дупле старого каштана, и это происшествие стало для них дорогим воспоминанием. Жюльетта дрожала от холода, он пытался согреть ее; капли дождя падали с его волос на ее шею. Но он говорил ей: "Всю жизнь я буду помнить твои слова, полные нежной заботы и ума". Жюльетта Друэ была из тех женщин, которые благодарны мужчине, если он восхваляет не только их красоту, но и благородство души. Жюльетта, которую осуждали так строго и которая сама осуждала свое прошлое, жаждала услышать ласковые слова:

Когда поэзия моя, людьми гонима,

Так сладостно прильнув к тебе, вкусит покой.

Тобой душа моя печальная хранима,

Как огонек свечи заботливой рукой;

Когда сидим вдвоем среди цветов долины,

Когда душа твоя засветится в глазах,

И, как изгнанница, глядит она с чужбины

На подвиги земли, на звезды в небесах

[Виктор Гюго, "На берегу моря" ("Песни сумерек")].

Она любила, когда он говорил, что надо надеяться на Бога, любила, когда ее возлюбленный становился проповедником.

Страданье, ангел мой, нам за грехи дано.

А ты молись, молись! И может быть. Творец,

Благословив святых — и грешных заодно,

И нам с тобой грехи отпустит наконец!

[Виктор Гюго, "Надежда на Бога" ("Песни сумерек")]

Как же она, наверно, была счастлива и горда, когда 26 октября он положил для нее в дупло каштана, служившее им почтовым ящиком, в который она приносила иногда по пять записок в день, листок бумаги со стихами, посвященными ей: "Вам, кого я чту, тебе, кого люблю. В.". Стихи эти носили заглавие: "В старой церкви"; они были созданы поэтом однажды вечером, когда он и Жюльетта после прогулки зашли в маленькую церковку деревни Бьевры и долго пробыли там:

Тяжелый, низкий свод, печаль камней…

И в церковь мы вошли.

А целых триста лет — кто плакал в ней,

Склоняясь до земли?..

Здесь тишина и грусть на склоне дня.