Оливер Кромвель

По иронии, одна из причин, объясняющих, почему «охвостье» парламента не выполнило радикальную роль наследника Английской революции 1648–1649 гг., чего ожидали Кромвель, его товарищи по армии и религиозным убеждениям, состоит в том, что он сразу же после казни короля сумел убедить людей с консервативными взглядами поддержать новый режим. Ключом к разгадке многих его действий в первые месяцы после революции, до того как он поехал в Ирландию в августе, может служить его обращение к офицерам армии от 23 марта 1649 года, где он изображает себя как «…бедного человека, который хочет увидеть работу Бога для нашего процветания; я думаю, что большая опасность лежит в разногласии между нами, чем в чем-либо исходящем от наших врагов… (но) если мы не отступим от Бога, не разъединимся из-за этого отступления, не наступит разлад между нами, я уверен, выполняя наши обязанности и служа Господу Богу, мы увидим, что Он будет как медная стена вокруг нас до тех пор, пока мы не завершим работу, которая у Него для нас есть»[122]

.

Кажется, что без всякого душевного разлада в начале 1649 года он сделал главную попытку убедить тех парламентариев, которых привело в ужас использование силы, принять как должное случившееся в декабре 1648 и в январе 1649 года. В день после казни короля Джон Оуэн (разделявший религиозные воззрения Кромвеля), которого назначат армейским капелланом в экспедиционное войско в Ирландию в июле, настоял на том, чтобы Палата Общин убедила «ослабевших в трудные времена оправиться, даже тех, которые всегда отличались и назывались лордами, от их недавнего ужасного возвращения к грешному благодушию по отношению к врагам Бога и народа». Вскоре после этого Оуэн произнес проповедь, зовущую к примирению между пресвитерианами и индепендентами, хотя и оговорился: если Кромвель не поощрит его в таком воззвании, он, конечно, согласится с ним. 12 апреля Кромвель выступил в Палате Общин с просьбой, чтобы членам парламента, все еще исключенным из него после «Прайдовой чистки», было разрешено вернуться на их места, и о возможном устройстве пресвитерианской церкви»[123]

.

Кромвель также предпринял особую попытку заново наладить связи с его длительными союзниками, политическими индепендентами. Он смог убедить Балстроуда Уайтлока и Генри Вэйна-младшего вернуться в Палату Общин в течение ближайших недель. Его неудачная попытка предотвратить упразднение Палаты Лордов, объявленное в Палате Общин 6 февраля, возможно, была сделана, чтобы успокоить его аристократических экс-союз-ников. Палата Общин была «безумной, когда принимала эти решения, чтобы настроить пэров против себя в тот момент, когда ей больше всего необходимо стремиться к тесному союзу с пэрами», — сказал Кромвель, вторя сказанному им Лилберну в сентябре 1647 года, когда он и его аристократические союзники с трудом старались достигнуть соглашения по «Основным предложениям[124]. Кромвель также содействовал назначению в новый Государственный Совет некоторых его друзей, например, сэра Вильяма Мэшема, сэра Вильяма Армина и сэра Джильберта Пикеринга, которые были против «Прайдовой чистки» и казни короля. Когда 22 из 41 членов, назначенных в новый Совет, отказались дать присягу, особо одобряя казнь и чистку, Кромвель 22 февраля в Палате Общин предложил принять компромиссную версию присяги, удалив оскорбительные слова. По версии Кромвеля, членам Совета требовалось только дать клятву в приверженности «настоящему парламенту в деле поддержки и защиты общественной свободы нации, как теперь объявлялось этим парламентом… и в поддержке и защите их решений, касающихся управления народом на будущее в форме республики»[125]. Через два дня Уайтлок ужинал с Кромвелем, который был очень весел и казался чрезвычайно довольным, вероятно, способом, которым он смог очистить путь для возвращения некоторых изгнанных членов парламента и для утверждения Государственного Совета.