Оловянная принцесса

В следующие несколько дней Аделаиду захватил непрерывный вихрь событий. Она почти не спала. Она назначила графа своим личным секретарем; она создала должность главного переводчика для Бекки, она произвела графиню Тальгау в ранг фрейлины королевы; она вызвала начальника полиции, потребовала от него доклад о том, какие конкретно меры планируются для поимки убийцы, и приказала ему ежедневно докладывать графу Тальгау о том, как продвигается расследование; она осуществляла контроль над приготовлениями к похоронам короля Рудольфа; она провела инспекцию всего дворцового персонала — от дворецкого до посудомойки — и объяснила им, чего она от них ожидает; она запланировала первый в ряду регулярных обедов, на который она решила, после окончания первого срока траура, приглашать именитых рацкавийских граждан; она по два часа в день с предельной самоотдачей занималась немецким языком и достигла поразительных результатов; она одолжила у Британского посольства каталог военных и военно-морских магазинов и заказала по почте все игры, которые там предлагались: от «Алфавита зверей» до «Зиро», включая «Моргунов», «Перевертыши», «Пуффетту», «От Каира до Доброй Надежды», «Эль-Тэб», «Угадалию» и «Шалтая-Болтая». В конце концов она дошла до того, что придворный врач назвал нервным истощением и, заснув, проспала двадцать четыре часа подряд.

Тем временем уклад королевского дворца стал принимать определенные очертания. Гофмейстера, Джимина врага барона фон Геделя, нельзя было сместить, но его можно было обойти. Все приказы и распоряжения Аделаиды, касающиеся ее двора и королевства, шли теперь через графа Тальгау. Интимный круг королевы был очень узок: он включал лишь Бекки и графиню, которая хоть и не была самой занимательной компаньонкой в мире, была, по выражению Аделаиды, по крайней мере безвредной. Бекки усердно училась играть в шахматы и кое-чего в этом достигла. Но еще более удачным вышло ее знакомство с горничной королевы, от которой она узнала, что кошка, жившая в конюшне, недавно разродилась котятами. За ними немедленно послали, всех осмотрели и одного, самого миленького, подарили Аделаиде с тем прицелом, чтобы он со временем занял должность придворного кота. Он был абсолютно черным, такие приносят удачу. Аделаида назвала его Угольком.

По мере того как немецкий язык Аделаиды совершенствовался, роль Бекки становилась все меньше переводческой, все более консультативной. Читала Аделаида еще нетвердо, поэтому они тренировались вместе на официальных документах, узнавая множество важных вещей об объеме добычи никеля, о таможенных переговорах с Германией, о предполагаемых налоговых сборах и так далее.

Через некоторое время Аделаида решила поговорить с канцлером. Он также был председателем сената, занимая тем самым важнейший политический пост в стране; впрочем, он не был избран демократическим путем, а назначен на эту должность королем Вильгельмом. Это был пожилой человек по имени барон фон Сталь. Его встреча с королевой оказалась поучительной для обеих сторон. Поначалу он не мог понять, как ему говорить с Аделаидой, и принял покровительственный тон, с оттенком мужской куртуазности, так что ей пришлось решительно поставить его на место.

— Насколько я знаю, королева Виктория любила слушать галантности мистера Дизраели, — сухо заметила она. — Старой женщине это извинительно. Когда я сама состарюсь, разрешаю вам льстить мне в таком же духе. Но в настоящее время я не расположена выслушивать подобное, потому что, во-первых, я в трауре, а во-вторых, вокруг много молодых людей, у которых это получится лучше. Если вы хотите, чтобы я вас уважала, расскажите просто и ясно про сенатские дела — без лишних слов.

Бекки пришлось перевести все это дословно, потому что Аделаида была уже достаточно сильна в немецком и внимательно следила за ее словами. Под прищуренным взором королевы и округлившимися от изумления глазами канцлера ей пришлось пережить пару довольно неприятных минут.

К счастью, старый барон оказался неглуп, он быстро оправился от конфуза и заговорил с королевой в другом тоне.

Из его слов стало ясно, что является самой жгучей проблемой в данный момент. Как они и предполагали, Германия и Австро-Венгрия обе хотели проглотить Рацкавию как можно скорее, и отнюдь не из-за хороших виноградников, дюжины замков и нескольких сернистых источников. Им нужен был никель, добывавшийся в ее рудниках, дьявольская медь. Сталелитейные заводы в Эссене жаждали этого сырья, а император Франц-Иосиф не мог позволить, чтобы Бисмарк и король Вильгельм заполучили его, потому что они могли таким образом приобрести важное военное преимущество. Необходимость найти приемлемое соглашение была столь настоятельной, что перевешивала все внутренние вопросы, такие, как виноградная тля в Нойштадте, падающие доходы в андерсбадских казино и поиски новых капиталовложений в Рацкавийскую железнодорожную компанию.