Оловянная принцесса

Поразительным был контраст между Аделаидой, гулящей девкой с лондонской окраины, и знатными людьми, которые относились к ней с таким глубоким почтением; стоило посмотреть, с каким обаянием она соблазняла гостя сыграть с ней партию в шахматы и как увлеченно она играла, раз от разу совершенствуя свою зоркость и стратегию; интересно было наблюдать за неуклонным ростом ее знаний, воли, власти над людьми. Как было Бекки не попасть под обаяние своей королевы?

Наконец настало время дипломатии. Аделаида решила пригласить в Рацкавию представителей обеих великих держав для переговоров. Чиновники были в ужасе.

— Ваше величество, об этом даже думать невозможно, — заявил секретарь по иностранным делам.

— Поздно. Я уже подумала.

— Но существуют протоколы…

— Отлично! Вы занимайтесь протоколами, а я займусь делом.

— Но официальные каналы…

— Официальные каналы для того и существуют, чтобы в них плавали официальные лица.

Она никого не слушала, а возражения тем временем сыпались со всех сторон. В конце концов Аделаида потеряла терпение и швырнула на пол чернильницу с такими воплями, которые совершенно не требовалось переводить, если бы даже Бекки знала, как будет по-немецки «придурошные зануды» и «треклятые олухи». Чиновники испуганно закивали и закланялись, выскакивая по одному из кабинета. Приглашения на встречу были отосланы в тот же день.

Тем временем Джим и «Рихтербунд» тратили все свое свободное время, стараясь напасть на след испанской актрисы. Джим рассказал графу о журналистке и квартире господина Эггера, и граф передал эту информацию начальнику полиции при их очередной встрече. Впрочем, Джим слабо верил в полицию, в которой начисто отсутствует сыскной отдел. Остроконечные шлемы, темно-бордовые мундиры и золотые эполеты свидетельствовали, что рацкавийская полиция озабочена скорее внешним блеском, чем эффективностью.

Джим был почти уверен, что испанская артистка до сих пор находится в городе, хотя он и сам не знал, на чем основывается эта уверенность. Карл, Густав и Генрих с товарищами обошли все кафе и подвальчики в центре города, они толковали с носильщиками на станции, слонялись за сценой Эштенбургской оперы и двух театров, замучили вопросами портье всех столичных гостиниц, но результат был нулевой.

В конце концов первым набрел на след именно Джим — где бы вы думали? — в буфетной дворца, служившей своего рода клубом для элиты дворцовой прислуги. Джиму нравилось приятельствовать со слугами, и они тоже полюбили его за беспристрастность и острый язык.

Однажды он разговаривал с кем-то в буфетной, как вдруг появился помощник дворецкого, явно чем-то раздосадованный.

— В чем дело? — спросил кто-то.

— Да ну, снова этот Гедель. Ему нужна специальная служанка для какой-то старушки, которую он привез и поселил на верхнем этаже в комнате четырнадцать. У меня нет лишних служанок! А стоит мне заикнуться, что нужны деньги на жалованье новой прислуге, он сэкономит на старых слугах, уж я его, сквалыгу, знаю!

— Что за старушка?

— Темное дело. Кажется, какая-то его старая знакомая из Нойштадта. Или нет — из Риттервальда…

«Там, где поместья королевской семьи, — вспомнил Джим. — Интересно, откуда у Геделя такая забота о старой женщине?» Он насторожил уши.

Помощник дворецкого тем временем обратился к одному из лакеев:

— Послушай, я знаю, что уже поздно и ты не на дежурстве, я просто прошу: сходи отволоки этому божьему одуванчику багаж наверх. Там немного — сундучок и пара коробок. Отнеси, и всех-то дел.

— Речь о старушкином багаже? — вмешался Джим. — Давайте я им займусь. Мне давно хотелось поработать носильщиком.

Разумеется, лакей с удовольствием уступил Джиму эту честь, а помощник дворецкого пожал плечами и поспешил наружу, распорядившись о подносе с ужином для новой гостьи. Джим моментально облачился в ливрею и ловко обернул свою шею салфеткой наподобие галстука.

— Обойдусь без бриджей с чулками. Скажу, что отдал их в стирку. Ей придется полюбоваться стройностью моих ног в другой раз. Куда идти?

Слуга объяснил ему, и Джим поспешил по коридору к заднему входу, где заждавшийся кучер уже снимал с коляски соломенный сундук и видавший виды дорожный несессер, принадлежащий, по-видимому, стоящей на ступенях старушке.

— А вот и я, бабуся, — улыбнулся ей Джим. — Позвольте вам помочь с сундучком. Что у вас здесь? Свинцовые бруски?

На самом деле сундук был очень легким, у старушки, видать, было не много пожитков. Он поднял вещи в комнату, которую указал помощник дворецкого. Там кто-то уже разжег камин и оставил на столе свечу.

— Ну, вот и прибыли, — заключил Джим. — Через минуту прибудет и ужин, как только найдут служанку, чтобы принести его наверх. Вам тут нравится?

Старуха оглянулась и кивнула. Это была худая старая дама с выпрямленной спиной, быстрым, как у сороки, взглядом и румяными щечками.

— Спасибо, дружок, — сказала она. — Тут очень мило. Думаю, мне будет удобно.

— Как вас зовут? — спросил Джим. — Я всегда почтительно отношусь к старшим.

— Я вижу. Меня зовут фрау Буш. А как звать тебя?