Омут памяти

Кулакова хоронили на Красной площади. Ни Брежнев, ни Суслов, ни Косыгин на похороны не пришли. Но все увидели преемника Кулакова — Михаила Горбачева, он произнес прощальную речь. Вскоре погибает в автомобильной катастрофе Машеров. На сей раз людская молва обе смерти приписывала КГБ — и смерть Кулакова, и смерть Машерова, что, на мой взгляд, маловероятно. Но в любом случае Андропов политически осиротел.

Надо отдать должное наблюдательности Андропова. Он четко делил партию на большевиков и коммунистов. По свидетельству Александрова — помощника Андропова, Юрий Владимирович говорил, что, например, Арбатов — коммунист, но не большевик. Своими он считал несгибаемых большевиков-фундаменталистов, а коммунисты, по его мнению, постоянно хворали то ревизионизмом, то оппортунизмом, то соглашательством. Он был знаком с опытом некоторых европейских компартий, вынужденных считаться с жизнью и приспосабливаться.

Я лично думаю, что, поживи еще пару лет Суслов, Андропова бы отодвинули от политики. И Брежнев его опасался, поэтому сразу же после смерти Суслова он убрал Андропова из КГБ и взял поближе к себе. А в КГБ назначили преданного Брежневу Федорчука. Поболтался он там совсем немного, и его задвинули в МВД вместо Щелокова, а потом он вообще исчез. Маху дал Леонид Ильич: КГБ как был, так и остался под Андроповым. А теперь и весь аппарат ЦК под ним оказался: ему поручили вести Секретариат. Он стал вторым человеком в партии и государстве, а фактически, как до него Суслов, — первым.

Придя в ЦК после будапештской авантюры, Андропов сблизился с Устиновым. Их дружба окрепла, когда Андропов оказался руководителем КГБ, а Устинов — министром обороны. Обоим эта дружба была выгодна. К этому времени армия была в плохой форме. Неправду говорят, что армия развалилась в результате демократизации страны после 1985 года. Ее разложение началось давно, причем началось изнутри — с генералитета.

Об Устинове надо сказать поподробнее, ибо он был равновеликой Андропову фигурой. Яркий представитель военно-промышленного комплекса. Весьма авторитетен в этих кругах. И очень противоречив в подходах к тем или иным вопросам.

Я уже рассказывал, как он помог со строительством Останкинского телецентра. Это был один Устинов. А вот другой.

Однажды на Секретариате ЦК он поднял вопрос о репродукции в журнале "Журналист" с картины Герасимова. Там была изображена обнаженная женщина. И сколько Устинову ни пытались втолковать, что это не фотография, а репродукция картины из художественной классики, что она экспонируется в Третьяковке, ничего не помогло. "Это порнография, а журнал массовый", — говорил он. Устинов настоял на освобождении главного редактора журнала Егора Яковлева от работы.

Я не был на этом Секретариате. Отдыхал в Болгарии. Когда вернулся, ко мне зашел Егор, уже безработный. Так случилось, что во время нашего с ним разговора мне позвонил Суслов, кажется, по поводу юбилея Маркса. Выслушав его, я сказал Суслову, что у меня сейчас Егор Яковлев, ему надо работать, есть такое предложение назначить его спецкором "Правды".

— Вы хорошо его знаете? — спросил Михаил Андреевич.

— Да.

— Ну что ж, давайте.

Об Устинове много можно рассказать, причем разного, но ограничусь еще парой примеров. Однажды на Секретариате ЦК обсуждался вопрос о неблагоприятной обстановке в Туле. Жители города жаловались на то, что городской транспорт работает из рук вон плохо, ребятишек в детские сады не берут, снабжение в городе отвратительное, в магазинах ничего нет, бывают перебои даже с хлебом. КГБ докладывал, что там дело идет к открытым волнениям.

Секретари ЦК начали в своих выступлениях резко критиковать руководство области, которое, оправдываясь, утверждало, что денег у них нет, лимиты на продовольствие очень низкие, автобусный парк устарел. Вдруг неожиданно секретарь ЦК Кириленко — полуграмотный человек бульдозерного типа — начал поворачивать вопрос в сторону пропагандистской мифологии, очень часто служившей сточной канавой, по которой удобно было спускать любое реальное, но трудноразрешимое дело. Кириленко повел речь о том, что все дело в плохой работе агитаторов и пропагандистов. Они оторвались от людей, не объясняют им причины возникших трудностей, поэтому рабочие и волнуются.

— При чем тут агитаторы? — взорвался Устинов. — За хлебом и молоком очереди, а агитаторы должны говорить людям, что это нормально? Рабочие, чтобы добраться до завода и вернуться домой, тратят по пять часов в день, а пропагандисты должны уверять людей, что тульский автобусный парк — лучший в мире? Давайте не уходить от проблемы и решать ее конкретно и по существу.

И еще один эпизод. Я уже работал послом в Канаде, а Устинов был министром обороны. Как-то один из наших дипломатов познакомился, будучи на хоккее в Торонто, с человеком, назвавшимся Сапрыкиным. Он рассказал о себе следующее.