Он и она минус он и она

Ну, вот и первая пауза, которую взял Лукьянов на соображение, тут все просто: если знаешь, пауза не нужна, а убийца обязан знать.

– Не помню, – сообразил Лукьянов. – Меня это не интересовало.

– Как так? – недоумевал Павел, при этом не выказывая своего истинного отношения к словам Платона. – Есть обычные, а есть бесшумные…

– Бесшумный, конечно, – подхватил тот. – С глушителем.

Молодец, образованный, кино смотрел. Павел подумал и задал следующий уточняющий вопрос:

– Сколько раз вы стреляли в жену и Пешкова?

– Три… и… три.

Отлично. На спине жены можно сосчитать, сколько пуль вошло в ее тело, а вот с Пешковым сложнее – на нем была черная рубашка. Но возможен и второй вариант: Лукьянов намеренно врет, чтобы отвести от себя обвинения. В этом мире все возможно, тем он и интересен.

– Вы пришли один?

В интонациях Лукьянова появились нотки раздражения:

– Слушайте, к чему эти вопросы? Я пришел с повинной, сознаюсь в убийстве двух человек, что вам еще нужно?

– Одного признания недостаточно, – бросил Феликс.

Лукьянов обернулся, после короткой паузы принял прежнее положение, кажется, не понимал, о чем речь. Павел подтвердил слова оперативника:

– Да, мало. Будет еще следственный эксперимент, вам предстоит поехать на место преступления, вы будете рассказывать и показывать, что делали до убийства, как убивали, из какого положения стреляли, как держали пистолет. Неужели вы этого не знали?

– Почему? Знал, просто забыл. Не понимаю, зачем, если есть мое добровольное признание?

– Чтобы исключить оговор себя. Да, и такое встречается, чтобы выгородить кого-то из близких, некоторые граждане признаются в преступлении, которое не совершали. Ладно, продолжим. Кто ваш соучастник?.. Ну, кто с вами был в момент убийства?

– Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы.

– Хотите в присутствии адвоката?

– Нет, мне не нужен адвокат. Я хочу ответить за свое преступление, арестовывайте меня. А Камиллу освободите, она ни в чем не виновата.

Сейчас придется нанести удар Лукьянову, который кое-что окончательно прояснит, это первый удар и Терехов его нанес:

– Вы знали, что ваша жена написала три месяца назад завещание, движимое и недвижимое имущество она завещала онкологическому детскому центру?

– Не знал и что?

Реакция нулевая, даже бровью не повел Лукьянов, скорее, Павел несколько опешил, непроизвольно у него и брови поехали вверх – сам почувствовал. А если знал, незачем было убивать, поздно.

– А почему она так поступила? – полюбопытствовал Феликс. – Почему вам, мужу, ничего не оставила?

– Откуда я знаю? – пожал плечами Лукьянов. – Это ее собственность, как хотела, так и распорядилась.

– А мне кажется, вы плохо жили, поэтому и написано такое странное завещание, – высказался Феликс.

– Я – да, плохо жил, – сознался Платон с вызовом, видимо, ему надоело отвечать на вопросы. – Она доканывала меня ревностью с первых дней брака. У нас, без сомнения, получился брак в прямом смысле. Поэтому я решил развестись, перевозил свои вещи. Если вы делали обыск, то должны были заметить, что там остались только женские вещи.

– Она не давала вам развода? – спросил Терехов.

– Мы с ней не обсуждали эту тему. Таня закатывала скандал, потом рыдала и бегала на цыпочках передо мной, я жалел ее и оставался, о чем жалею сейчас.

– Оставались из-за ее болезни?

– Какой болезни?

– Рак. Вы серьезно не знали? Ей оставалось жить максимум месяц.

Реакция Лукьянова была – шок, что отпечаталось на лице и в глазах. А ученые утверждают, будто в глазах ничего не отражается, еще как отражается, например, потрясение. Потом некоторое время он про себя анализировал новость, во время паузы, Феликс перешел за спину Терехова, опершись спиной о стену, рассматривал добровольца на статус убийцы. Лукьянов понял, что слишком долго безмолвствует, наконец заговорил на нервном смешке:

– Какой рак?! Откуда вы взяли? Да еще месяц осталось… Вы хоть немного в курсе, что происходит с человеком за месяц до смерти от данного заболевания? Он почти труп, лежит в хосписе. А Таня носилась со скоростью вентилятора.

– Сила воли вашей жены удивляла и ведущего врача онкологического центра, где Татьяна проходила лечение. А мы узнали после вскрытия, вот… – Павел достал папку с актами, нашел нужный и протянул Лукьянову. – Читайте результаты вскрытия.

Лукьянов взял листы, пробежался глазами и положил их на стол Терехова, ему нечего было сказать

– Странно, что вы, врач, не заметили ее самочувствия.

– Если уж онколог удивлялась ее силе воли, то я… я стоматолог, могу рассказать все про зубы. Отпускайте Камиллу, а я готов ответить.

– Может, свой мотив скажете?

– Это не имеет теперь никакого значения.

Ничего, посидит Лукьянов немного в месте, не отличающемся комфортом, для него многое станет иметь значение, и вместо лапши на уши будет давать показания. А поможет привести его в чувство второй удар, главное, без напора, в доверительной тональности донести до ушей этого человека, что он идиот и лучше бы в подполье сидел:

– Мы не можем отпустить Камиллу Пешкову. Дело в том, что вместе с вами на месте преступлений была и она. В обоих случаях вы пили вино с убитыми.