Он, она и пушистый детектив

Моя профессия предполагает умение допытываться и внимательно слушать, а мало что бывает более приятно девушке, чем неприкрытый интерес к ее особе. Я выспрашивал Катрин о ней, любимой. Она охотно щебетала. В ее рассказе она представала служительницей всех возможных муз, нечто вроде да Винчи в юбке. Екатерина, оказывается, не только статьи писала, но и картины акварелью, и в театре играла, и в кино. «Правда, в кино пока одни эпизоды, но тут меня в сериал утвердили, подруга героини, пять съемочных дней».

– А в театре ты кого играешь?

Екатерина скромно потупилась:

– Кормилицу в «Ромео и Джульетте». И Белочку в утренниках.

Попутно я не забывал вливать в нее заявленные в названии ресторана настойки и наливки. В итоге, когда прибыло вызванное мной такси, мы уселись вместе на заднее сиденье и начали целоваться, когда водитель не выехал еще из ресторанного двора. Поэтому ничего удивительного, что следующее утро застало меня в ее постели.

Так начался наш короткий и бурный роман. В кровати девушка оказалась особой страстной, в меру умелой и ласковой. А по ходу дела я узнавал симпатичные подробности ее жизни. Выяснилось, что Екатерина родом не из Москвы, по окончании театрального, три года назад, зацепилась за столицу. Снимает квартиру на пару с подружкой, тоже актрисулей. Бегает по кастингам и пробам. На телевидении порой играет маленькие роли в дневных шоу. Разные сплетни, что становятся ей известны по ходу, сливает, под псевдонимом, в газету «ХХХ-пресс». Она даже прониклась и подарила мне акварельку собственного производства. Я в живописи понимаю слабо, но картина мне понравилась. В основном позитивным мироощущением. Изображены были берег моря, лодки, маяк, жара, парус. Я сказал Кате, что повешу акварель в офисе.

– Смотри, чтобы твоя секретарша ее не изрезала, – предостерегла Катя, из чего я сделал вывод, что она не только умна, но и наблюдательна.

– Ничего, – успокоил я, – не скажу, что она твоя. Скажу, что художника НН, с которого я снял обвинение в педофилии.

По ходу нашего романа выяснилось, что на длинные майские выходные ни она, ни я из Москвы никуда не уезжаем. В связи с ростом курса цены за границей для русских возвысились катастрофически. Но я вкручивал Катерине иное: зачем выезжать, ведь лучше мая ничего прекрасней в столице не бывает – и не кривил душой. А она заверяла меня, что не отправляется на отдых оттого, что весна – время запусков разнообразных сериалов, поэтому ей придется бегать на кастинги.

На самый Первомай она пригласила меня на дачу к своим друзьям. По каким-то мало уловимым признакам я понял, что мое общество для нее в этот раз важно. Коль скоро далеко ее родители, она, видать, хотела, чтобы меня оценил ее круг. А я что? Я себя не стесняюсь. Готов предстать пред взыскательными взорами ее друзей в полной своей красе.

Дача, где нас ждали, оказалась от Москвы настолько далеко, что была, скорее, близко к Петербургу. По праздничным пробкам мы тащились туда так долго, что неоднократно пришлось останавливаться: первый раз на заправке, по Катерининой просьбе, чтобы справить естественные надобности, другой раз по моему требованию, чтобы пообедать, и в третий – в глухом тверском лесу (по обоюдному согласию), чтобы предаться стремительной любви.

Если друзья Кати, когда выбирали место для возведения собственного особняка, искали самую глухомань, то они достигли своей цели. Дорога с автострады плавно ухудшилась до изрытой ямами двухполоски, а потом до покрытой лужами грунтовки. Промелькнул поселок – половина домов заколочена, в бывшей церкви давно провалилась крыша. Еще километров десять, и мы подобрались к нашей цели. В блеске весеннего солнца бликовала река. «Надеюсь, это не Енисей», – пошутил я. Моя спутница оценила шутку.

По-над рекой, почти на самом крутом берегу, возвышался особняк. Никаких заборов или плодовых деревьев. Счетчик километража показывал триста пятнадцать от Москвы. Вокруг нетронутая трава, а в ней – пара живописно разбросанных автомобилей: неслабых – «Рейндж Ровер», «Порше Кайен». «Гости уже собрались», – шепнула мне Катя.

Мы выбрались из машины. Воздух и впрямь был чистейший, хоть закупоривай его в банки и отправляй в столицу на продажу. Наперебой заливались весенние пичужки. Неподалеку от особняка начинался лес, одевающийся, словно в зеленый пух, в молоденькие, многообещающие листочки.

Я достал из багажника наш скромный вклад в грядущую трапезу: пару бутылок виски, джин и сухое. Катерина вытащила собственноручно испеченные пирожки с рисом-яйцами: «Как бабушка делала». Разумеется, пирожками ей хотелось произвести впечатление не столько на своих приятелей, сколько на меня. Скрывать не буду, ей это удалось.