Он придет

– Так что Илена Гутиэрес – это полная загадка. Но пока ничего не указывает на то, что она не была чиста, как свежевыпавший снег.

Вид у него был несчастный и полный сомнений.

– Это сложное дело, Майло. Ты слишком строг к себе.

– Забавно от тебя это слышать. Такое мне мать всегда говорила. Остынь, Майло Бернард, не будь таким перфекционистом – вот как она это формулировала. У нас в семье никогда многого от жизни не ждали. Закончить десятилетку, пойти на работу в литейку, жить размеренной жизнью – пластиковые тарелки, телевизор, церковные пикники и стальные занозы, торчащие у тебя из кожи. Через тридцать лет, бог даст, хватит пенсии и пособия по инвалидности, чтобы позволить себе иногда выходные в Озарках[45]. Мой отец делал это, его отец делал это, и оба моих брата тоже. Жизненная стратегия Стёрджисов. Откуда тут взяться перфекционистам? Но для начала эта стратегия лучше всего работает, когда ты женат, а мне уже в девять лет нравились мальчики. И второе – и более важное: я решил, что слишком умен, чтобы заниматься тем, чем занимались все эти остальные работяги. Так что я поломал шаблон, шокировал их всех. И вот нате: выскочка, про которого все думали, что он станет адвокатом, или профессором, или, по крайней мере, кем-то вроде бухгалтера, в итоге оказывается в рядах la policia

! Ну, и каково это для парня, который, блин, написал диссертацию на тему трансцендентализма в поэзии Уолта Уитмена?

Майло отвернулся от меня и уставился в стену. Он сам загнал себя в хандру. Я уже видел такое раньше. Лучшее средство терапии в таком случае – просто промолчать. Не обращая на него внимания, я сделал несколько упражнений.

– Тоже мне Джек Лалэйн[46], – буркнул он.

Ему потребовалось десять минут, чтобы выйти из этого состояния; целых десять минут он лишь сжимал и разжимал свои огромные кулаки. Потом осторожно поднял взгляд, и на губах его появилась неизбежная пристыженная улыбка.

– Сколько с меня за сеанс, доктор?

Я ненадолго задумался.

– Ужин. В хорошем месте. Никаких тошниловок.

Майло встал и потянулся, ворча, как медведь.

– Как насчет суши? Я сегодня просто варварски настроен. Готов эту рыбу живьем сожрать!

* * *

Мы поехали в «Оомаса», что в Маленьком Токио. Ресторан был переполнен, в основном японцами. Это не из тех модных горячих точек с ширмами из рисовой бумаги и надраенными сосновыми прилавками – красный кожзаменитель, стулья с жесткими спинками и простые белые стены, украшенные лишь парой-тройкой рекламных календарей «Никон». Единственной уступкой общепринятому стилю был здесь лишь расположенный на самом виду большой аквариум, в котором шикарные золотые рыбки с трудом пробивались сквозь бурлящую пузырьками, чистую, ледяную воду. Они хватали ее ртом и дергались туда-сюда – мутанты, неспособные выжить в чем-либо, помимо рафинированной неволи, порождения сотен лет изощренных восточных экспериментов с природой: львиноголовки в массивных малиновых масках; черные мавры с глазами, как у жуков; звездочеты, обреченные постоянно смотреть в небеса; риукины, настолько перегруженные плавниками, что едва могли двигаться… Мы глазели на них, потягивая «Чивас».

– Эта девушка, – нарушил молчание Майло, – соседка по комнате. У меня было чувство, что она сможет мне помочь. Что она знает что-то про образ жизни Илены – а может, и что-нибудь про нее с Хэндлером. Вот ведь уперлась, черт бы ее побрал!

Он прикончил свою порцию и тут же взмахом руки заказал еще. Когда виски принесли, тут же залпом осушил половину.

Официантка с маленькими ножками гейши изящно скользнула к нам и подала горячие салфетки. Мы вытерли руки и лица. Я почувствовал, как раскрываются поры, жаждущие воздуха.

– Ты, наверное, хорошо умеешь разговаривать с училками? Наверняка ведь частенько приходилось, когда ты еще честно зарабатывал себе на хлеб.

– Иногда учителя просто ненавидят психологов, Майло. Они видят в нас дилетантов, пытающихся заронить в них теоретические жемчужины мудрости, тогда как вся грязная работа приходится на них.

– Хм. – В его глотке исчез остаток и второй порции скотча.

– Но не важно. Я поговорю с ней – ради тебя. Где ее можно найти?

– В той же школе, в которой преподавала Гутиэрес. В Западном Лос-Анджелесе, недалеко от тебя. – Майло написал адрес на салфетке и вручил мне. – Ее зовут Ракель Очоа. – Он произнес это имя по буквам, хрипло запинаясь. И добавил, хлопнув меня по спине: – Используй свой значок.

Откуда-то у нас над головами донесся скрежет. Мы подняли головы и увидели, как шеф по суши затачивает ножи друг о друга, улыбаясь во весь рот.

Сделали заказ. Рыба оказалась свежей, рис в меру приправленным. Острый васаби сразу прочистил мне нос. Мы ели в молчании, под одно лишь наигрывание сямисэна и гомон на незнакомом языке.

Глава 13