Он приходит по пятницам

Я к чему веду. Я не предлагаю, считать бабку ясновидящей, – это был бы перебор. Но может быть, не стоит и напрочь сбрасывать со счетов такое объяснение. Перед нами некий непонятный нам феномен, и мы не знаем, как его истолковать. Ничего с этим не поделаешь. Ясновидение, которое якобы может объяснить то, с чем мы столкнулись, для нас столь же непонятно, так что практически мы, собственно, ничего не выигрываем, приняв такое объяснение. Мы могли бы просто постулировать, что есть некий неизвестный нам Х, который стоит за открывшейся нам картинкой. Но за представлением о ясновидении стоит огромная традиция, к которой, на мой взгляд, стоило бы отнестись с должным вниманием. Не выбрасывать ее на помойку, пока мы с ней не разобрались и не научились по-своему, на сегодняшнем научном уровне, истолковывать подобные случаи. И потому, давай исходить из того, что все эти видения вахтерши могут быть результатом ее специфической способности. Именно могут

, а не есть. Пусть шансы на это невелики, но это и не исключено. Найдем лучшее объяснение, тогда перейдем на более прочную позицию, а пока что будем использовать этот термин ясновидение, как временную мыслительную конструкцию, замещающую наше незнание. Ну, теперь всё сказал, что хотел. Как ты на это смотришь?

Когда Миша пересказывал мне эту Костину речь, он явно относился к словам приятеля отстраненно скептически, хотя и с определенным уважением к ораторским способностям говорившего. Вот

, дескать, какую речугу загнул. Занесло парня. Но как ловко и доходчиво излагал – заслушаться можно, если своего твердого мнения не имеешь. Однако я сильно сомневаюсь, что точно таким же было отношение нашего Ватсона к услышанному в тот давно прошедший субботний вечер. Во-первых, Миша был тогда на десять лет моложе, а, нет сомнений, наше отношение ко всем таким загадочным явлениям в природе и человеческой психике сильно меняется с возрастом. И по себе сужу (меня, как я уже однажды признавался, в молодые годы сильно занимал феномен телепатии), и по другим примерам из жизни. А во-вторых, не только сыщики были за десять лет до того совсем молодыми ребятами, но и время тогда – шестидесятые, да и начало семидесятых – было другое. Было в те годы определенное воодушевление в отношении близких побед человеческого разума. От науки тогда ожидали чудес, и нельзя сказать, что это были лишь необоснованные иллюзии. Человек покоряет космос. Вычислительные машины играют в шахматы и сочиняют музыку. Ученые на пути к тайнам человеческого мозга.

Это ведь не просто заголовки журнальных статей тех лет, за ними ведь стояла определенная реальность. Представления о мире и связанные с ними возможности человека менялись очень быстро, и трудно было усомниться в том, что еще чуть-чуть поднапрячься и на Марсе будут яблони цвести. А почему бы и нет? То, что совсем недавно воспринималось бы как чудеса, на наших глазах становилось обыденными фактами. Не случайно, что именно в эти годы пышным цветом расцвела научно-фантастическая литература, которой зачитывались миллионы людей. И это была не нынешняя «фантастика» с ее космическими рейнджерами, мордобоем в отсеках звездолетов и жуткими инопланетными монстрами

. Нет, в той – настоящей – фантастике интерес был сосредоточен отнюдь не на ужасах и не на приключениях крутых парней, отправившихся, надо полагать, к звездам прямо из чикагской подворотни, а на полете ничем не сдерживаемой мысли, на оригинальных идеях, на попытках по-новому взглянуть на мир, увидев его в необычном ракурсе, на пусть даже сумасбродных, но занимательных выдумках, в которых наши представления переворачивались самым неожиданным образом. В этих книжках отражалось настроение эпохи, как в нынешних монстрах отражается типичное умонастроение наших дней.

Так что, я думаю, слушая холмсовский монолог, Миша был настроен гораздо менее скептически по отношению к ясновидению и прочим подобным явлениям, которые позднее получили уклончивое и политкорректное название паранормальных. Во всяком случае спорить он с товарищем не стал, и они сошлись на том, что предположение о наличии у ниикиэмсовской старухи-вахтерши способности к предвидению будущего, выражающейся в появлении у нее ярких, реалистических картинок того, что еще только должно произойти, никак не может помешать проводимому ими расследованию. Правда, помочь оно тоже вряд ли поможет, – уныло завершил Костя их вялую дискуссию по этой проблеме.