Она развалилась

Между тем к середине сентября мысль о том, что Союз, скорее всего, сохранить не удастся, постепенно становилась очевидной. Во всяком случае, на страницах «Московских новостей» начали всё серьезнее обсуждать альтернативные сценарии. Один из них в статье «Что дальше?» был представлен 15 сентября Александром Ципко, в 1988-1990 годах работавшим помощником члена Политбюро Александра Яковлева и бывшего одним из интеллектуалов, обеспечивавших поддержку официального курса перестройки. На этот раз Ципко выступил как сторонник скорейшего превращения РСФСР в самостоятельное государство: «На мой взгляд, если не удастся объявившие государственную самостоятельность Украину и Казахстан привлечь к строительству нового обновленного Союза, то руководству РСФСР надо немедленно приступить к окончательному оформлению своей государственности (…) На территории бывшего СССР должен быть хоть один сильный и прочный центр. Если его не смог создать Горбачев, то решить эту задачу предстоит Ельцину». При этом он предостерегал российских политиков от любых попыток влиять на выбор суверенных республик: «И не дай Бог российским демократам переступить через собственные принципы суверенизации советских республик, верховенства республиканских законов над союзными. Демократический империализм еще более неприличен, чем коммунистический (…) Великороссам пора научиться ответственности за свои поступки и свои политические идеи».

22 сентября в «Московских новостях» появилась статья «Между нами равными говоря». Ее автором была Ксения Мяло, старший научный сотрудник ИНИОН, в будущем активный деятель русского национального движения. В этой статье, среди прочего, рассматриваются вопросы о взаимоотношениях России и будущих суверенных республик, а также вопрос границ. В частности, Мяло писала о том, что многими политиками теперь суверенных республик подразумевается, что Россия «снова как „большая“, „первая среди равных“ должна уступить „маленьким“, что рекомендовал еще Ленин». Мяло формулирует мысль о том, что «необходимым условием плавного перехода от общесоюзных к российско-республиканским отношениям является, если угодно, распространение на Россию „презумпции невиновности“, которой пользуются все государства мира. По идущей от большевиков традиции любое государственное самопроявление России неизбежно трактуется как великодержавный шовинизм». Что касается национальных отношений на пространствах бывшего Союза, то Мяло выдвигает тезис, что «население большинства республик не образует наций в международно-правовом смысле» – исключением при этом является Россия, где процесс формирования нации «исторически прошел уже давно, и которая даже в советский период привычно выступала в образе общего для всех государства». Именно поэтому, по мнению Мяло, не следует фиксировать границы союзных республик, поскольку «некоторые республики уже сегодня должны быть готовы, что демонтаж Союза вряд ли ограничится лишь верхними его этажами. Следующим этапом станет демонтаж некоторых из ленинско-сталинских республик, и речь может идти только о его способах: правовых или под резким давлением снизу». При этом Мяло предостерегала Россию от политического вмешательства в процессы, которые могут начаться в среднеазиатских республиках. «Думаю, дружелюбная дистанция при одновременно поставленной на правовую основу защите российских интересов и российских граждан будет оптимальной позицией. И, разумеется, для своей реализации она вовсе не требует заключения нового союзного договора».

Впрочем, в следующем номере еженедельника 29 сентября была опубликована колонка министра иностранных дел РСФСР Андрея Козырева «Россия стремится на Запад». В ней Козырев, официально не исключая возможности сохранения Союза в какой-то форме, настаивал на невозможности любых пересмотров границ. «Отношения с бывшими и будущими союзными республиками целесообразно основывать на принципах, оправдавших себя в общеевропейском процессе, – нерушимость и открытость границ, права человека и национальных меньшинств, взаимовыгодное сотрудничество. Пожалуй, ни одному государству в мире история не оставила идеальных границ», – писал российский министр иностранных дел.