Она того стоит

Два дня негде было спокойно сходить в туалет. Дома я наконец сел на родной унитаз.

В школе были недовольны моим проигрышем в конкурсе. Мое долгое возвращение возмутило преподавательницу математики. Она думала, что таким образом я намеренно пропустил контрольную. В этом была доля истины. Я на самом деле не хотел лишний раз получить спорную оценку. Отношения с ней у меня окончательно испортились, когда полгода назад она вызвала меня к доске. Как правило, если ученик отвечал у доски, то на следующем уроке его не вызывали. Распределяя нагрузку между предметами, я не готовился одинаково к каждому, если знал, что уже отвечал. Однако она вызвала меня второй раз подряд. Без должной подготовки мне не удалось решить задачу новым способом. Преподавательница сказала спокойным, довольным голосом: «Садись, два». Открыла журнал, нашла мою фамилию и занесла ручку над клеточкой.

– Вы серьезно? – резко крикнул я.

– Ты как разговариваешь с учителем? Ты не выполнил задание, вот и получил соответствующую оценку.

– Не делайте этого! Вы же видите, что у меня нормальные оценки. Я сделаю практическую работу дополнительно, но не ставьте двойку.

– Ты мне указывать будешь? Выйди из класса! – требовала она.

Я знал, что если выйду, то она росчерком пера испортит мне всю жизнь.

– У меня по расписанию урок. Я никуда не пойду, – настаивал я.

– Я не продолжу занятие, пока ты не покинешь класс.

– Как хотите. Я Вам не могу указывать.

В классе раздался один неловкий смешок. Воцарилась напряженная тишина.

– Я жду. Если не уйдешь ты, это сделаю я, – раздраженно обратилась она ко мне.

– Я остаюсь. Мне добавить нечего.

Она встала и ушла. Одноклассники начали галдеть, что я должен был уйти.

– Если вам так хотелось заниматься, то почему к доске никто не вышел? Я вечно должен за всех отдуваться. У меня урок, я прогуливать не собираюсь.

Математичка пошла жаловаться завучу. Однако та ей сказала, что меня трогать не надо, и так медалистов мало. Двойку аннулировали, но до моего выпуска мы терпеть друг друга не могли.

* * *

С Аней мы созванивались раз в пару дней. Она мне рассказывала о том, как с семьей проводит время, как ходит на дискотеки. Однако мне это казалось слишком скучным. Я не хотел ей рассказывать о своих делах в школе, а читал стихи по телефону.

Сонный вечер, сильный ветер.Не могу увидеть я тебя.Руки разверну, как веер, —Воздух, подхвати меня!

Но взлететь, как птица, не могу.Лишь одну судьбу молю,Чтоб не мерзла от моих речейИ не отводила в сторону очей.

На свой день рождения я решил приехать в большой город, чтобы увидеться с Аней. Я ждал ее с самого утра на вокзале. Она дважды не брала трубку. После обеда ответила, что не приедет. Пока я ждал автобус, написал ей очередной стих.

Вот прошел мой день рожденья,Неба слезы смыли грусть с лица,Разочарований, наваждений

До сих пор не вижу я конца,Но надеюсь, ты меня утешишьНужным словом в трудный часИ надеждою овеешь,Что не хватает мне сейчас!

Второй раз я проводил день рождения не с семьей. Решил сам сделать себе подарок. Купил лицензионный диск с фильмом «Казино» Мартина Скорсезе. Для Макса – я продолжал с ним общаться – взял сборник фильмов о баскетболе, от которого он был без ума. В свой день рождения сделал подарок ему, чтобы было не так тоскливо. Дома мне даже не накрыли праздничный стол.

В один из майских дней я с большим нежеланием вскопал половину картофельного поля в огороде. Когда устал, захотел позвонить Ане. За это получил упрек от матери. Она считала, что надо продолжать до тех пор, пока не стемнеет. Я и так жертвовал своим временем накануне экзаменов ради этих крестьянских пережитков. Лишь на треть месячной зарплаты мамы можно было купить все выращенное в огороде за сезон. Меня раздражало, что она тратила мое время на этот примитивный труд, когда решалась судьба моего будущего. Она парировала, что я могу пойти в местный колледж, если провалюсь, зато буду ближе к семье. Я бросил лопату от злости и пошел в квартиру. Позвонил Ане, но сам ничего не хотел говорить. Не в первый раз неловкое молчание занимало значительную часть и без того коротких совместных минут. Все это давило на меня, и я выплескивал это в творчество.