Они хотят быть как мы

– Тогда давай поскорее управимся с этим. – Золотые серьги-кольца позвякивают, когда она наклоняется над стойкой бара. Марла – самая уравновешенная из нас и всегда остужает горячие головы. Может, потому, что она не особо увлечена всем этим. Она знает, что это временно. Пожалуй, Марла – из тех, кто способен распознать лицемерие и фальшь, что заставляет меня задуматься, поймет ли она, почему я решилась на разговор с Рейчел, и нет ли у нее самой вопросов по поводу случившегося.

– Вообще-то я хотела тебя кое о чем спросить, – говорю я, понижая голос.

– Валяй.

– Я не перестаю думать о Шайле, – начинаю я. – О Грэме. Тебе не кажется абсурдом то, что никто не хочет говорить о его возможной невиновности? – Я задерживаю дыхание, и Марла отвлекается от бутылок, которые расставляет на стойке бара. Она поворачивается ко мне, склоняя голову набок.

– Конечно, абсурд, сто процентов, – говорит она. – Но это же Золотой берег! Никто не хочет ничего ворошить. Мы вечно притворяемся, будто все идеально.

– Разве тебе не любопытно? – спрашиваю я, ковыряя кутикулу на большом пальце.

– Еще как любопытно, – отвечает Марла. – Но скажу тебе честно. Мы с тобой можем говорить и делать что угодно, но это ничего не изменит. Мы не Арнольдсы, Миллеры или Гарри. Нам просто повезло, что мы оказались здесь. – Лицо Марлы смягчается, и она снова принимается складывать стаканчики стопками. – Моя мама работает в две смены в больнице, чтобы я могла учиться в «Голд Кост». Мы не ездили в отпуск уже лет десять. Как ты думаешь, почему все мои братья пошли в Картрайтскую школу? Родители вкладывают в меня все, что у них есть. Мама каждый вечер молится, чтобы я попала в Дартмут. Им совсем ни к чему, чтобы я за несколько месяцев до выпуска оказалась втянутой в какую-то хрень из серии «Закон и порядок».

После более чем трехлетней дружбы даже не верится, что я так мало знала про Марлу и не догадывалась о том, что мы обе – заложницы родительских ожиданий. Но что-то мешает мне сказать ей об этом. Вместо этого я протягиваю руку и сжимаю ее ладонь.

– Ты совершенно права.

– Мы скоро свалим отсюда, – говорит она. – Ну а до тех пор просто должны по-прежнему делать вид, будто все тип-топ.

Я киваю, пытаясь выбросить из головы образы Шайлы, Грэма и густой темной крови. Грудь стягивает обручем, и я сжимаю руки в кулаки, похожие на мячики.

Оглушительный звонок в дверь заставляет меня содрогнуться.

– Они пришли! – кричит Никки. – Начинаем!

Дверь распахивается, и поток Игроков врывается в гостиную Никки. Внезапно воцаряется атмосфера вечеринки. Никки улыбается до ушей всякий раз, когда кто-то хвалит ее сценографию, и я не могу заставить себя не злиться. Это всего лишь шоу. Ума не приложу, откуда у нее такое желание утереть всем нос.

Мне на глаза попадается копна темных волос.

– Джаред! – Глаза брата светятся узнаванием, и, клянусь, напряжение уходит с его лица. Я проталкиваюсь сквозь толпу. Брайс стоит рядом с ним, и они оба заходятся от смеха. – Что такое? – спрашиваю я.

Джаред покрывается стыдливым румянцем, но Брайс, в миллеровской чванливой манере, доверительно наклоняется ко мне.

– Просто готовимся к нашему выступлению, – объясняет он.

– А какая у вас сцена? – спрашиваю я.

– Групповушка на троих, – ухмыляется Брайс.

Джаред хихикает.

– Тебе, наверное, придется выйти из комнаты, Джилл. Я при тебе не смогу. – Он делает большой глоток пива, и я едва сдерживаюсь, чтобы не выбить банку из его руки.

– Вы справитесь, ребята. Просто разыграйте это как шутку. Больше ничего от вас не требуется.

Брайс смеется.

– Сделаем. Да, Джей?

– Да, черт возьми. – Они чокаются банками, проливая пиво на ковер.

– Игроки, всем собраться! – Вопль Никки разносится по комнате, и новички спешно рассаживаются на трибунах. – Шевелитесь, – командует она голосом резким, как бритва, пробираясь к дивану. – Это места только для старших.

– Хм. Диктатор, однако? – фыркает Тофер Гарднер. Он уже плюхнулся на лучшее место, где сходятся две секции дивана L-образной формы.

– Ты слышал, что сказала леди, – рычит Роберт.

Тофер закатывает глаза и проводит рукой по ёжику темных волос. Но все-таки уступает и соскальзывает на пол. Никки пинает его туфлей на танкетке.

– Принеси мне выпить, Тоф.

– А я-то думал, что уже прошел посвящение, – шутит он.

– Принеси, – шипит Никки сквозь зубы. Лицо у нее красное, в пятнах, глаза – узкие щелочки. Я делаю мысленную пометку помалкивать до конца вечеринки. Держаться подальше от Никки.

– Садись со мной, – говорит Генри, словно читая мои мысли. – Сюда. Иди.

Я следую за ним на другой конец дивана. Мы занимаем свои места, пока Никки нажимает несколько кнопок на пульте, приглушая свет и создавая иллюзию прожектора в передней части комнаты.

– Сцена первая! – выкрикивает она. – По местам!

Ларри Крамер с трудом поднимается на ноги и неуклюже выходит на авансцену. Он откашливается и осушает банку пива, которую держит в руке.

– Вот черт, – начинает он. – У меня стоит.

Генри рядом со мной взрывается смехом. Шутка заходит сразу.