Оникс и слоновая кость

Девушка была в крови и грязи, но, похоже, не ранена. Корвин даже сейчас не мог успокоиться. Когда послышались выстрелы, его сердце дрогнуло, готовясь к худшему. Принц не спал всю ночь, страдая оттого, что произошло между ними. И во всем он должен был винить лишь себя. Хотелось наладить отношения, вот только как? Если способ и был, Корвин его не видел. По крайней мере, Кейт осталась жива, а там, глядишь, что-нибудь придумается. Принц, как за соломинку, цеплялся за эту надежду.

Рейф присел рядом с мертвецом и принялся его осматривать. Труп раздели догола, но ничего примечательного не нашли. Ни шрама, ни причудливой родинки. Похоже, они никогда не узнают, кем был этот уроженец Пенлока.

– Не так давно он обращался к целителям, – произнес магик, поднимаясь.

– Как вы это узнали? – Корвин нахмурился.

– Видите вот эти тонкие белые полоски? – Рейф снова нагнулся над телом и поманил принца поближе.

Корвин пристально всмотрелся и с трудом разглядел на коже убитого бледные линии, напоминавшие паутинку.

– Плохо, но вижу. А что это?

– След заклинания, очищающего тело от ядов и некоторых болезней.

– Любопытно. И как это нам поможет? – Корвин распрямился, магик тоже.

– Зеленоплащники хранят записи о каждом своем пациенте. Может быть, мне удастся найти у них и его имя. После Торнволла я отправлюсь в Пенлок и поразведаю там.

Корвин вспомнил о золотых, наотрез отказавшихся распространяться об аресте Ральфа Марсела. Вдруг с зелеными Рейфу повезет больше?

– Если требуется, мейстер, можете отправляться незамедлительно. При караване достаточно магиков, да и драконов мы перебили.

– Спасибо, Ваше Высочество. – Рейф исподтишка взглянул на Кейт.

Корвин уже приготовился, что последует просьба отпустить и ее. Принц поверил, что между этими двумя нет ничего такого, однако что-то между ними все-таки было. Но магик просто объявил, что уедет завтра, после прибытия в Торнволл.

В поместье они прибыли уже в сероватых сумерках. Корвину оно напомнило скорее крепость. Как и в Андреасе, стены здесь врастали в окружающие скалы. Неприступный каменный замок встретил спасителей неприветливо. Под стенами, у подножия которых виднелись свежие отметины от когтей, валялись разлагающиеся туши драконов, сброшенные вниз защитниками.

Заметив королевский штандарт, люди на стенах возликовали. Караван был встречен восторженно. Барон Торн смущенно поприветствовал Корвина. Он без устали кланялся и рассыпался в благодарностях за спасение, упорно делая вид, что не замечает младшего сына. Что еще печальнее, барон не выказал ни малейшего огорчения, услышав о смерти Роберта.

Видимо, грязные сплетни не врали о семье Даля. Корвин почувствовал себя довольно гадко. Эти люди не заслуживали такого, как Даль, они были недостойны его любви. А ведь он рисковал ради них жизнью. Мать друга тоже оказалась весьма неприятной особой, но она хотя бы всплакнула при известии о смерти сына. В отличие от родителей Даля, все прочие жители поместья Торнволл действительно были добрыми людьми, и Корвин ни на мгновенье не пожалел о своем безрассудном предприятии.

«Я должен чаще бросать вызов советникам»

. Мысль была опасной и принадлежала скорее тому Корвину, который когда-то стал капитаном «Ястребов-щитоносцев». И все же принц не сдерживал ухмылки.

На следующее утро мейстер Рейф, как и собирался, отправился в Пенлок, прихватив с собой двух магиков. Корвин и остальные решили задержаться в Торнволле на неделю. Солдаты помогли сжечь трупы драконов, потом обследовали окрестности. Новых ящеров не обнаружилось. Очевидно, Торнволлу больше ничто не угрожало. Зачем кому-то вообще понадобилось нападать на это отдаленное поместье, осталось загадкой. Корвин надеялся, что Рейфу удастся найти ответ в Пенлоке.

На шестой день прибыл катафалк с телом Роберта. Жрицы Норгарада уже подготовили его для сожжения, и тем же вечером состоялась траурная церемония. Вопреки обычаю, костер запалила мать юноши, а не отец.

После того, как все закончилось, Корвин с Далем поднялись на крепостную стену. Шли молча, думая каждый о своем. Ветер, несущий с реки влагу, холодил лица. Дойдя до пролета, выходящего на Лавринку, они остановились и, перегнувшись через парапет, стали смотреть на темную речную гладь, такую широкую, что противоположного берега не было видно.

– Удивительно, но мы с Робертом совершенно не ладили, – произнес Даль, нарушая молчание. – В детстве нас заставляли играть друг с другом. Мол, вы почти ровесники, вот и дружите. Мне это было поперек горла. Роб вечно отнимал у меня сладости, ломал мои игрушки. Теперь я знаю, что буду тосковать по этому вредине.

Корвин кивнул, понимая чувства друга. Бывали дни, когда и он скучал по ворчанию матери так же сильно, как по ее ласковым объятиям.

– Если начистоту, – продолжил Даль, – никто из нас друг с другом не ладит. За исключением разве что Мэтью и Лукаса, самых старших. – Он издал горький смешок, тут же унесенный ветром. – Думаю, собачники не зря избегают смешивать чистокровных псов с дворняжками.