ОНО

Генри знал, к чему приводит потребление большого количества жареных бобов. Наверное, лучше всего описывала результат этого маленькая дурацкая присказка, которую Генри узнал от своего отца, еще когда сидел у него на коленях в коротких штанишках: «Отгадай загадку, ответь-ка на вопрос: что стреляет в пятку, а попадает в кос?» Рина встречалась с его отцом вот уже восемь лет. Ей было сорок лет, она была очень толстой, и обычно от нее дурно пахло. Бобы были гордостью Рины. Она замачивала их в субботу вечером, а потом все воскресенье поджаривала на медленном огне. Генри считал, что они ничего — их можно с аппетитом пожевать, чтобы набить себе желудок, но за восемь лет все успевает надоесть.

Рина не удовлетворялась небольшим количеством бобов, она готовила их в огромных количествах. Когда вечером в воскресенье ее старенький зеленый «Сото» подъезжал к дому Бауэрсов, на сидении рядом с ней обычно стояло дымящееся двадцатигаллоновое ведро с бобами. В этот вечер они ужинали бобами втроем, на следующий вечер Батч снова разогревал бобы. Во вторник и среду Генри брал с собой в школу полную банку все тех же самых бобов. К четвергу или пятнице ни Генри, ни его отец уже не могли выносить бобовый запах. Обе спальни начинали вонять желудочными газами, несмотря на постоянно распахнутые окна. Батч смешивал остатки бобов с другими объедками и скармливал их Бипу или Бопу — двум бауэрсовским поросятам. Рина предпочитала не показываться вплоть до воскресенья, когда все начиналось по новой.

В то утро Генри взял с собой в школу огромное количество старых бобов, и они вчетвером слопали все без остатка, сидя в тени раскидистого вяза на детской площадке, так что их животы начали лопаться.

Пойти на свалку предложил Патрик — там можно было спокойно отдохнуть в середине летнего рабочего дня. К тому времени, как они дошли туда, бобы уже сделали свое дело.

4

Понемногу Беверли снова взяла себя в руки. Она понимала, что ей нужно сматываться: дальше оставаться поблизости было опасно. Правда они были заняты чем-то своим, и даже если бы случилось худшее, у нее была большая фора (где-то в глубине сознания шевелилась мысль о том, что, на худой конец, пригодится и рогатка).

Она уже было начала пятиться назад, когда Виктор сказал:

— Генри, мне пора. Отец просил меня помочь ему перебрать зерно сегодня после полудня.

— Ну и что? — сказал Генри. — Обойдется.

— Нет, он и так на меня зол за то, что случилось вчера.

— Пошел он в задницу, если не понимает шуток. Беверли стала прислушиваться, думая, что речь пойдет о встрече с Эдди.

— Нет, мне пора.

— Наверное, у него просто задница разболелась, — сказал Патрик.

— Думай, что говоришь, козел, — вскинул голову Виктор. — А то сразу разучишься говорить.

— Мне тоже нужно идти, — сказал Белч.

— Тебя тоже просил помочь отец? — Видимо, Генри счел это хорошей шуткой: отец Белча умер.

— Нет, у меня работа сегодня вечером. Я разношу «Еженедельник Покупателя».

— Что это за дерьмо? — голос Генри прозвучал одновременно зло и печально.

— Это работа, — торжественно сказал Белч. — Я зарабатываю деньги, Генри презрительно хмыкнул, и Беверли снова отважилась подсмотреть за ними. Виктор и Белч, стоя, застегивали свои ремни. Генри и Патрик продолжали сидеть на корточках со спущенными штанами. В руке Генри вспыхнула зажигалка.

— Ты-то не уйдешь? — спросил Генри у Патрика.

— Нет, — ответил Патрик.

— Тебе не нужно перебирать зерно или идти на какую-то трахнутую работу?

— Нет, — повторил Патрик.

— Ну мы пошли, — неуверенно произнес Белч. — До встречи.

— Ага, — Генри плюнул на землю рядом с грубым рабочим ботинком Белча.

Вик и Белч направились к старым машинам, стоявшим в два ряда… прямо к «студебеккеру», за которым притаилась Бев. Сначала она просто в оцепенении прижалась к земле, обезумев от страха, потом приподнялась и быстро переметнулась по узкому проходу между левым бортом «студебеккера» и стоящим рядом с ним разбитым «фордом» вперед, на мгновение застыла, вслушиваясь в звуки их шагов. У нее пересохло во рту, по спине побежали струйки пота, и она попробовала представить себя с рукой в гипсе, как у Эдди. Потом она забралась на сиденье для пассажира внутри «форда», слезла с него на пол и плотно прижалась к грязному коврику на полу, стараясь казаться как можно незаметней. Внутри салона было очень жарко и душно, в воздухе стоял запах гниющей обшивки сидений и давнишнего крысиного помета. Она с трудом удержалась, чтобы не чихнуть и не закашляться. Она услышала негромкие голоса Белча и Виктора, прошедших поблизости. Вскоре они стихли.

Она три раза осторожно чихнула, прикрывая рот руками.