Оно спрятано в крови (СИ)

Переполняющая меня обида и злость неожиданно высекли искру, от которой я непроизвольно улыбнулась сквозь боль и тихо засмеялась.

— Кто бы мог подумать, что ты так боишься подпустить к себе хоть кого-то.

Недолго, правда, улыбалась — от малейшего движения лицо пылало. Нужно экономить силы, а опустившаяся следом тишина подтверждала, что разговор окончен. И бог его знает, когда он возобновится вновь, и возобновится ли — пренебрежительно фыркнув, мужчина покинул мою компанию. Оставив один на один со своими демонами, со своей болью.

А боль эта не проходила очень долго. Очень.

За минувшие года, особенно за последние месяцы, я привыкла, что раны затягивались достаточно быстро, чтобы не сводить меня с ума. Хотелось успокоить себя, что виной тому может быть специфика ранения — не от обычного огня. Но прошел час, второй, и лишь за третьим удалось заглушить боль, а чтобы восстановиться пришлось самостоятельно сконцентрировать поток чакры.

Только после восстановления физических увечий позволила браться за следующую проблему. И нет, не Орочимару. Честно говоря, злость брала от одного лишь его имени. Я выстраивала эти отношения не для того, чтобы оказаться на месте одной из сотен его подопытных крыс, запертых в клетке. Упертый баран. Или правильнее сказать жалкий трус? Какой мне смысл причинять ему вред, разве что из-за поставленной проклятой печати. Да, есть смысл. Пометил меня, как одну из своих вещей, и это… это оскорбительно. Черт… Вот как всегда — только подумаешь, что отыскал человека, принимающего тебя и не брезгающего, а потом получаешь нож в спину.

«Так всегда бывает».

Здравствуйте, не ждали. Но за раздражением последовало удивление.

— Подожди, а как?.. — я осмотрелась, убедившись, что никаких порталов не открыто, а я не схожу с ума. — Я же в сознании. И проклятая печать…

Дотронувшись до метки, ощутила слабую пульсацию, но в этот раз она исходила не от чакры Орочимару. Его энергия дремала, чего нельзя сказать о природной силе — сквозь метку Риндзин впитывал ее слабым потоком. Так как он проходил и через меня, рана на лице заметно быстрее начала затягиваться.

«Надо бы поговорить».

— Как? Предлагаешь опять мне потерять сознание и позволить телу умирать? Дай мне хоть навести косметический ремонт, — коснувшись затягивающихся рубцов, я скривила лицо.

В ответ прозвучал издевательский смех.

«Глупая ты женщина, а что я сейчас делаю?»

— Говоришь, — растерянно пробормотала я, — в моей голове. Но как?

«Да что ты, хм. Тогда перейдем к куда более сложному вопросу. Как думаешь, что я такое?»

Слышать в голове чей-то голос, помимо своего, воистину странно. Но учитывая ударную дозу, полученную за последние две недели, надо радоваться, что хоть один новоиспеченный сосед помалкивает. Игнорировать Риндзина в данных обстоятельствах могло быть как мудрым решением, так и глупым. Дракон определенно представлял опасность, но мы с ним связаны, и знал он куда больше моего.

Да и что еще делать в этой камере?

— Прежде чем отвечать на вопрос, скажи, с чего ты вдруг такой вежливый?

От опустившейся тишины вновь вернулась боль, да еще и подкрепилась зудом.

«Так что я такое?»

Боги всемогущие, а я-то уж подумала.

— Ну… демон, конечно. Сгусток отрицательной энергии.

«Это тебе повторяли в семье раз за разом. Что сама думаешь?»

— Что простые сгустки энергии не обладают сознанием. Но что это изменит? Ты демоническая сущность, которую Кушинада и, как утверждает Орочимару, кто-то из Узумаки поймали в разрыв пространства с помощью нашей техники. И ты, похоже, питаешься природной чакрой. О-о…

Меня осенила мысль, отчего рука непроизвольно коснулась проклятой печати.

— Проклятая печать была создана на основе ферментов из крови клана Джуго. Они способны накапливать природную энергию. Но проклятая печать поглощает мою чакру и дает взамен сендзюцу-чакру Орочимару. Вот почему я тебя слышу теперь. В разломе реальности, карманном измерении, тебе нет доступа к природной чакре, а проклятая печать стала лазейкой.

Риндзин довольно зарычал.

«Мысль верная и то же время нет. Как раз здесь природной чакры полно, она практически не изменяется в искаженной реальности. Но да, наша ментальная связь стала крепче из-за проклятой печати, потому что теперь ты также можешь использовать сендзюцу».

— Только как объяснить тот факт, что ты овладеваешь моим телом, когда я умираю?

«Не я, а моя чакра. Ты ведь используешь ее, и в моей чакре есть часть моей воли, моего сознания».

Прям как в проклятой печати Орочимару — я слышала его голос, ощущала его энергию.

— Так в чем причина твоих вопросов? — вернулась я к делу. — В последнюю нашу встречу ты не сказать, что обрадовался моей персоне. И хотел убить Орочимару.

«Словно ты его сейчас не хочешь убить, а ты хочешь, я чувствую», — глумливо усмехнулся Риндзин.

Все верно. За такое предательство убить мало, и тем не менее я не позволяла унынию возобладать над собой. Во мне как минимум теплилось желание понять мотивы мужчины, заставить его признать то, что он сам отрицал. От подобной мысли, как он пытается переступить через себя, теплое злорадство расплывалось в груди.