Оно спрятано в крови (СИ)

– Ну ты, здравствуйте, – фраза отдавала детским недовольством. – Ты ведь не забыл, что старейшины признали меня главой нашей деревни, и, насколько я помню, никаких изменений на этот счет не было.

– Ты не глава нашей деревни и провинции, а лишь отвечаешь за принятия решений. В последние годы основной работой занимаюсь я, и решение о главенстве, принятое больше двадцати лет назад, уже не действует.

– Это тебе сказали старейшины?

– Они уже давно согласились, что опасно отдавать управление тебе.

– О, значит, не зря я прибыла в деревню. Нужно их навестить, наверное, за эти годы они соскучились по Риндзину, – усмехнулась я, хотя брат шутки не оценил.

– Вот поэтому тебе уже никто не доверяет. Тебя боятся, поэтому и не рискуют говорить прямо, но я скажу: ты утратила доверие жителей деревни, как и мое.

Я устало вздохнула и закатила глаза.

– О, боже, опять эта песня?..

– Довольно, Мэйкум, – жестко прервал меня мужчина, – пока тебе было на все наплевать, мы с этим мирились. Но теперь ты навлекла угрозу на нашу провинцию, позволила без одобрения совета использовать наши территории. Связалась с одним из опаснейших людей в мире, который считается международным преступником.

– Мне показалось, или ты сказал «без одобрения совета»? Опять?

– Хватит язвить! Я говорю серьезно!

– Да мне плевать, что ты говоришь, честно.

Выпрямившись и выйдя из-под тени, заставила Хаято чуть отпрянуть. Что ж, раз он не горел желанием спокойно обсудить проблемы, то и я, пожалуй, не поскуплюсь с обвинениями во всех смертных грехах.

– За четырнадцать месяцев, проведенных вне Белых Гор, я узнала куда больше, чем за всю жизнь. И я говорю не просто о знаниях, а о мире, о его устройстве. Мы – отсталый отголосок прошлого, Хаято, а не оазис спокойствия, и я вот сейчас поражаюсь, как мы до сих пор остаемся живы. Зажаты между двух враждующих стран, кое-как держимся за счет финансирования страны Земли, влезли в долги, проектируя эту гребанную электростанцию. Электричество, мы радовались ему, как манне небесной, а в то же время для остального мира это данность.

Кровь закипала, с каждым брошенным словом язык жгло все сильнее. И отмалчиваться я не собиралась.

– Да, почему мы, кстати, до сих пор живы? М-м? Ах, точно, бешенный демон, которого мы держим в карманных измерениях, принося в жертву своих детей. О, кстати! Это даже не карманные измерения, как выяснилось! Чертово искажение реальности, вот что это. И Риндзин существует не где-то там в абстрактном мире, а прямо здесь и сейчас, однако наша способность позволяет исказить его физические формы и энергию. Наш улучшенный геном дает нам возможность создавать пространственные аномалии, а не гребанные измерения!..

– Пропадают люди.

Находясь на пике злости, я откровенно растерялась, встретив тихий голос Хаято. Он смотрел снизу вверх, потому что стоял ниже по склону, однако складывалось чувство, что это меня опустили лицом в грязь.

– Какие люди?

Злость напитала каждое слово. Как он смеет?.. Я ему душу открываю, говорю о фактах, с которыми нужно считаться, а он все о своем. Спокойный, как удав после обеда, и глухой к моим речам.

– Наши люди, Мэйкум. С тех пор, как ты позволила чужакам построить здесь убежище, начали пропадать люди.

Пропажа людей. Я едва не сжала кулак от раздражения, но вовремя себя остановила. Чуть дрогнула пальцами, что и не заметишь под длинным рукавом.

– И что? – спросила я. – Люди всегда пропадают, уходят.

– Не в таком количестве, как сейчас.

– Прямо из деревни что ли?

– Нет, в основном на пути в страну Земли, по тропе через горный массив. Идеальное место, чтобы…

– Я к этому не имею причастности. Если хочешь, можешь наведаться в убежище, я распоряжусь предоставить тебе полный доступ. В принципе, уже распорядилась, ты и мои племянники могут спокойно…

– Не впутывай в это моих детей, – перебил меня Хаято. – Если мы живем в глуши, это не значит, что я не знаю, с кем ты завела дружбу. Он не просто преступник, он прославился своими экспериментами и опытами, похищал сотни людей. Думаешь, я не уловлю связи?

– Хаято…

– Да и ты изменилась. Раньше тебя хотя бы заботили люди твоей провинции, ты сохраняла благородство, а сейчас… да ты хоть посмотри на себя. Не ставишь ни во что жителей нашей деревни, стала одеваться как эти убийцы, а еще втянула в это моих детей.

Вот, значит, что. Если не принизить, так еще добить и уничтожить. В груди словно граната разорвалась, от взрыва которой задрожали руки. От обиды стянуло мышцы шеи, я опустила взгляд, но с легкомыслием сказала:

– И с каких пор рубашка и леггинсы считаются чем-то непотребным? – осмотрев себя, я усмехнулась. – Или тебя смущают портупеи? Но без них у меня действительно при прыжках бы все непотребство наружу лезло бы.