Опасное молчание

— Мужья обычно боятся своих жен, — простодушно повторила Ганна слова Меланы.

— По психологии у вас какая была оценка? — в тоне собеседника снова послышалась смешинка.

— Мы проходили психиатрию, — покраснела Ганна, — психологию в институте не преподавали.

— Жаль. Так вот, по-моему, боится своей жены тот, кто ее не любит, обманывает…

Приступ кашля заставил его поспешно отправить в рот таблетку кодеина с содой и залить водой.

— Извините, забухал, как старик.

— Любомир Ярославович, а вы зря ослушались приказа. Надо было бы полежать, — мягко проговорила Ганна.

— И рад бы в рай, да грехи не пускают, — улыбнулся Ярош и взглянул на часы. — Мне пора ехать в Мукачево. Жаль, что в Родниках буду только под вечер, а то бы подвез. Но в райкоме сейчас находится председатель колхоза из Родников. Вот с товарищем Валидубом и поедете.

Опять закашлялся.

— Ваше счастье, — погрозила пальцем Ганна, — не знаю я того врача, которого вы так боитесь. А то бы…

— Не боюсь. Она уехала на вызов к больному и вернется затемно.

Ганна подумала, что, видимо, врач так же молод, как она, поэтому секретарь позволяет себе ослушаться.

Ярош точно прочел ее мысли.

— Я вас непременно познакомлю с пашей Владимиром Васильевной.

— Она молодая? — спросила Ганна и почему-то густо покраснела.

— Даже позавидуешь ей доброй завистью, — весь как-то просветлел Ярош. — А приехала сюда, когда я еще под стол пешком ходил.

— О, так ей уже…

— Если нужна точность — шестьдесят пять. Муж учительствовал, она лечила больных. Власти их недолюбливали. Народ уважал. В минувшую войну она партизанила. Пуля хортиста настигла старого учителя, когда он с донесением возвращался в наш отряд. Учителя здесь все помнят. Его именем назвали школу. Владимира Васильевна — главный врач районной больницы.

Говоря все это, секретарь райкома внимательно всматривался в лицо молодой собеседницы.

— Мне кажется, вам не очень-то хотелось забираться в наш глухой закоулок? — прямо спросил Ярош. — Так один медик, ваш предшественник, выразился.

— Я не приехала искать себе спокойного, уютного уголка, — вспыхнула Ганна. — Всюду живут люди…

«Она красива, даже очень. Ей бы в кино сниматься…» — поймал себя на мысли Ярош.

В это время и вошел смуглолицый, усатый Данило Валидуб.

Секретарь райкома познакомил их.

Валидуб кинул на приезжую быстрый отчужденный взгляд и молча закурил.

«Почему он посмотрел на меня так угрюмо и холодно?» — в молчаливом смущении Ганна переколола шпильку в пышных светлых волосах.

Этот недоверчивый взгляд председателя перехватил и секретарь райкома.

— Доктор — член партии, — сказал он, и в голосе послышался укор за неделикатность Валидуба. — Считай, что в нашем полку прибыло.

Что-то похожее на искорку смеха сверкнуло в карих, горячих глазах председателя.

— Доктор вы мой дорогой, — вдруг с открытым сожалением развел он большими, жилистыми и совсем черными от солнца и ветра руками, — ну, были бы вы хоть лет на тридцать постарше! А то… — и замолк, громко вздохнув.

Разве узнаешь, о чем думает человек, когда он молчит?

— Договаривайте, прошу вас, — строго свела брови Ганна.

— Сбежите в город.

— Почему вы так думаете?

— До вас тоже из Львова был… Лето прокурортничал, а потом: «Жена не хочет терять квартиру в городе, не бросать же ее с ребенком? А обзаводиться новой семьей я не собираюсь!» В общем, по семейным обстоятельствам этот доктор укатил обратно.

— Я незамужняя.

— Тем более, — озадаченно вздохнул Валидуб.

«Что он хочет этим сказать? — вся так и вспыхнула Ганна. — Это про таких говорится: на зеленый лес посмотрит — лес завянет…»

Однако вскоре Ганне стало неловко, что она так плохо подумала о Валидубе.

— Я человек, не бог с креста, — уже миролюбиво проговорил председатель. — Извините, если что не так сказал. Обидеть не хотел. И еще за долг считаю предупредить: села у нас разбросаны по горам. Один доктор на три села.

— У вас будет помощница, фельдшерица, — добавил секретарь райкома.

— Колхоз закрепил за больницей лошадь, специально для доктора. Усидите в седле?

— В детстве приходилось, думаю, что не разучилась.

— Да вы не обижайтесь, если не умеете, мой сын Левко научит. Ему хоть и девять, а всадник он у нас отличный.

— Благодарю, — улыбнулась Ганна, и веселые ямочки заиграли на ее щеках. — Надеюсь, есть и подвода, чтобы возить больных?

— А как же? Есть.

— Хочу вас предостеречь, Ганна Михайловна, — сказал Ярош. — Родники — пограничное село. Жизнь здесь полна всяких неожиданностей. Понадобится помощь — в любое время можете обращаться к секретарю вашей парторганизации, — указал на Валидуба. — Или ко мне.

— Благодарю.

— Суеверие — это пока еще бич в наших селах. Часто женщины избегают обращаться к врачу. А кончается это иногда страшной бедой. Найдете дорогу к их сердцам — считайте, что выполнили партийное поручение, — заключил секретарь райкома.

— Постараюсь.

— У нас сектанты есть, — тяжело обронил Валидуб. — Тихие, кроткие… Замкнутся и бубнят молитвы. Работать — грех! Детей в школу посылать — грех! В прокуратуру брехню строчить — то не грех! Тьфу, и кто эту заразу к нам в село занес?