Опасные гастроли

– А то, что это было панно Клариссы. Больше в таком постаменте никто не нуждался – для «римской почты» оно не требуется, Гверра отплясывал на обычном чепраке – эх, жаль, что вера не позволяет тебе ходить на такие зрелища! На липпицианах – легонькие седла, одна видимость. Штукари лошадь не то что седлают, а опоясывают ее одной лишь подпругой, называется – гурта, мне Ваня рассказал. Так вот, Кларисса пропала вместе с липпицианами в ночь убийства. После этого, поскольку она не репетировала, никто не трогал панно. Когда Кларисса вернулась и стало ясно, что она будет вскоре выступать, очевидно, ей захотелось порепетировать, или же ей велел де Бах. Тогда вытащили панно, и оказалось, что оно порвано. Карл чинил панно и был сильно недоволен. За этим занятием мы его и застали.

– А вспороли панно, надо думать, в ту самую ночь?

– Да, Яша. По крайней мере, это выглядит очень правдоподобно. Господин Штерн и кто-то из его людей закричали про пожар, и пособник воров кинулся спасать драгоценности. Вытаскивать здоровенное панно в одиночку – дело для какого-нибудь ярмарочного геркулеса…

– А что, разве у них нет там силачей?

– Нет, эти штукари тяжестей не таскают. Де Бах недаром хвалился, что его цирк – для аристократов, потому что главное зрелище в нем – лошади. Стало быть, тот человек драгоценности вытащил, а потом, глядя, как мрачный Карл чинит панно, догадался, что старший конюх что-то сообразил. Карл ведь в ту ночь был на конюшне.

– Хорошая вещь баня, – вдруг сказал Яшка. – Запах тут, что ли, такой полезный – очень толково думается. Но пора отсюда убираться. Нужно как-то Гаврюшку вызволять.

– И отправить его прочь из Риги, пока он еще чего не натворил. Можно на Газенхольм – пусть бы охранял Платона Васильевича.

– Хотел бы я знать, надолго ли у меня этот гостенек.

– Пока не будет доказана невиновность мисс Бетти. Просто отпустить его нельзя, а сдавать сейчас в полицию – так это частному приставу, который убежден в ее виновности, прямо-таки царский подарок. Ведь у этого подлеца один способ защититься – все вину взвались на нее.

– Вы твердо уверены в ее невиновности? Ведь может же быть так, что драгоценности и ляхи – сами по себе, а любовные приключения вашей мисс Бетти и убийство впридачу – сами по себе? – спросил Яшка.

– Я не могу объяснить тебе этого разумно… У меня нет твердых доказательств, я только знаю, что она не убивала…

Мы вышли из бани, в которую свет проникал через крошечное окошко, на огород и едва не ослепли – так сияло солнце и так ярок был Божий мир. Потап еще не вернулся, и Яшка зашел в дом к куму, а я остался среди грядок.

Странно сложилась моя жизнь – я всегда был окружен людьми и неживыми материальными предметами, а животные и растения присутствовали разве что на столе в вареном или жареном виде. Пейзаж мой и в молодые годы, и теперь состоял из моря и камня, оживлялся древесиной, из которой сделаны суда, и парусами. В Кронштадте, разумеется, росли деревья в Летнем саду, да и, гостя в Санкт-Петербурге, я выходил на Невский и видел ряды деревьев от Фонтанки до Мойки, меж Полицейским и Аничковым мостами. Раньше он был разделен на две части высоким бульваром, теперь на том месте уже была гладкая мостовая, но и без того растительности было довольно. А вот на огороде я оказался впервые за много лет и взирал на кусты с недоумением – который из них как плодоносит?

Единственное, что было мной узнано сразу, – капуста. Длинные ряды ровных кочанов, белевших сквозь наружные листья, зеленые и разлапистые, радовали сердце. Я подумал – а может, из меня бы все же получился недурной сельский житель? Я выписывал бы журналы, устраивал нововведения, ездил на ярмарки… бойкие соседки непременно сговорились бы меня женить на чьей-то дочке – и женили бы. Нашли бы засидевшуюся в девках особу скромной внешности, принарядили бы ее, позаботились бы о том, чтобы я с этой особой почаще оказывался наедине…

Нетрудно догадаться, что сказал бы, услышав мои мысли, верный Свечкин.

Потом Потап доставил нас до Яшкиного амбара, Яшка сошел, а я поехал к Верманскому парку – забирать мисс Бетти, которой наверняка наскучило сидеть там и глядеть на цирковые двери. В парке я ее не нашел и догадался поискать на Гертрудинской. Там она и была, занятая черчением.

– Алексей Дмитриевич, у вас есть хронометр? – первым делом спросила она.

Я достал карманные часы и протянул ей. Часы у меня были таким гаджетом, что залюбуешься, – «брегет» с секундной стрелкой. Мисс Бетти уставилась на циферблат и задумалась. Потом, когда стрелка совпала с цифрой «12», она, взяв карандаш, повела его по дуге на своем чертеже. Я заглянул, склонившись над ней, и увидел план гимнастического цирка, выполненный удивительно тщательно для женщины.