Опасные клятвы

Но это не имеет значения, потому что я не могу это остановить.

— Немного больно, — шепчу я, и это правда. Его член почти слишком велик, определенно слишком велик, чтобы входить в меня так, как он это делает, и каждый длинный удар словно проникает дальше, чем должен быть способен его член. — Но, пожалуйста, не останавливайся.

— О, блядь, Господи, — клянется Тео, его бедра замирают, когда он вздрагивает позади меня. — О Боже, я сейчас кончу.

Я чувствую, как его бедра подаются вперед, вдавливая меня в кресло, и он снова делает толчок, такой сильный, что я кричу от боли и удовольствия одновременно, мое тело взрывается в очередном оргазме, когда я сжимаюсь вокруг него. Его рычащий стон смешивается с этим, когда я чувствую, как он заливает меня, его член извергается, когда он сильно кончает, впиваясь в меня, когда он произносит мое имя.

— Марика, о, черт, черт, Марика…

Он задерживается надолго, вздрагивая, его руки на моей талии достаточно сильны, чтобы оставить синяки, прежде чем он внезапно выходит из меня, поднимая меня и поворачивая лицом к себе.

— Ты в порядке? — Его зеленые глаза полны беспокойства, когда они скользят по моему обнаженному телу, теперь уже не с вожделением, а с беспокойством. — Было слишком рано трахать тебя вот так. Мне жаль…

— Нет. — Я качаю головой, и это знакомое чувство вины возвращается в спешке и заменяет приятное послевкусие. — Мне было приятно.

— Я сделал тебе больно…

— Немного, — признаю я. — Но ты… это было хорошо.

Тео не выглядит полностью убежденным.

— Подожди здесь, — говорит он, легонько подталкивая меня обратно в кресло. — Я принесу твою одежду.

— А мы не опаздываем? — Спрашиваю я, чувствуя внезапную сильную усталость. Мое горло немного болит от его ласк, моя киска очень болит от того, как жестко он трахал меня, и я думаю, не стоит ли мне вздремнуть в будущем, куда бы мы ни направлялись.

Тео смотрит на меня, когда забирает мои джинсы и блузку, и кривая улыбка искривляет его привлекательный рот.

— Мы летим на частном самолете, — говорит он. — Мы улетим, когда я скажу. И после того, как я увидел, как моя прекрасная жена опустилась передо мной на колени…

Он возвращается за стол и протягивает мне одежду.

— Я подумал, что мы можем вылететь немного позже.

14

ТЕО

Я хотел убедиться, что Марика знает, как сильно я хочу взять ее в эту поездку в качестве медового месяца, пусть даже частично делового. Я оставил сотрудникам инструкции, как организовать частный самолет, и когда я провел ее на борт, выражение ее лица заставило меня порадоваться, тому, что я это сделал.

По всему самолету расставлены цветы, вазы по бокам, шампанское в ведерке со льдом уже ждет нас на наших местах. На каждом из них сложены кашемировые пледы, и вся обстановка выглядит уютно и романтично, как я и просил.

Я не решаюсь сказать, что влюблен в свою жену, но выражение лица, с которым она все это воспринимает, вызывает у меня такой прилив эмоций, о котором я и не подозревал. Глупо, конечно, говорить об этом, учитывая, как недолго я ее знаю. Я достаточно взрослый, чтобы смеяться над тем, что любовь с первого взгляда может существовать, и достаточно мудрый, чтобы понимать, что похоть может быть похожа на любовь, даже если я никогда не испытывал этого раньше.

Но, Боже, мне уже нравится заставлять ее улыбаться. Мне чертовски нравится заставлять ее кончать. Впервые в жизни у меня есть кто-то, кого я хочу баловать, холить и лелеять, и это пьянящее чувство. Мне приходится сдерживаться, чтобы не напугать ее. Я знаю, что она не ожидала увидеть мужа, который будет ею восхищаться. Доброта сама по себе, похоже, способна напугать ее больше, чем немного.

Марика стоит в проходе и смотрит на массив, ее лицо несколько шокировано, и, кажется, она тоже довольна, хотя я не могу сказать точно.

— Тебе нравится? — Я с любопытством смотрю на нее, и она кивает.

— Это прекрасно, — тихо говорит она. Она стоит еще мгновение, как будто не совсем уверена, что ей делать, а потом переходит на одно из мягких кожаных кресел, берет одеяло и откладывает его в сторону. — Я люблю розы, — пробормотала она, касаясь лепестков одного из цветков, стоящих рядом с ее креслом. — Я знаю, что это не очень уникально, но я их люблю.

— Не стоит извиняться за то, что любишь. Красота есть красота. — Я сажусь напротив нее, достаю шампанское, откупориваю его и наливаю игристую жидкость в каждый из наших фужеров. Я протягиваю один ей, и она берет его, ее тонкие пальцы обхватывают ножку. — За наш медовый месяц.

— За наш медовый месяц, — негромко повторяет Марика, постукивая своим бокалом о мой, но я чувствую, как в ней все еще кипит напряжение. Я надеялся, что, когда я уступлю просьбе ее брата, точнее, его требованию, чтобы его охрана сопровождала нас, она расслабится. Но я все еще чувствую, как она вздрогнет при малейшем движении.